И в тонких пальцах мелькает еще одна заколка.
Запах яда я чувствую даже отсюда, но сделать ничего не успеваю, она оставляет алый след на бледной коже.
— Нет!
И только теперь голубые рыбьи глаза вспыхивают торжеством!
— О, да! Ритвиш смертелен!
А в следующий миг я оказываюсь рядом с Дариолой.
Смертелен, да. Пара минут — и я стану вдовцом — второй раз за последний месяц. Что‑то частенько это случается, нет? Не привыкнуть бы…
Разговаривать с Дариолой мне некогда — и я наношу удар в висок.
Резкий, жестокий.
Голова женщины откидывается назад, и я понимаю — это конец. Она уже мертва.
Что и требовалось.
Сердце останавливается, оно больше не разносит отравленную кровь по организму.
А теперь…
За ритуальным кинжалом долго тянуться не приходится. А наточен он на совесть, так чего еще желать? Платье Дариолы расходится под моими руками.
Живот круглый, мягкий, пока еще теплый. Пока еще там, внутри, бьется сердце моего ребенка.
А значит…
И я уверенно рассекаю пока еще мягкую кожу.
Осторожно, чтобы не повредить матку. Нож рассекает мышцы, мясо, кровь льется потоком, на пол вываливаются кишки, воздух наполняется неприятным запахом, но я не останавливаюсь.
Вот и матка.
И ребенок внутри нее.
Если плод успел созреть. Если он жизнеспособен, если…
Но я должен рискнуть.
И нож рассекает темно — красные волокна.
На ковер льются околоплодные воды.
* * *
Он совсем еще крохотный, мой ребенок, умещающийся на одной ладони. Зато у него есть острые уши, и клычки, и даже крохотные пока, прозрачные коготки, и коротенький хвостик, и серая кожа…
Четвертьдемон.
Мой сын смотрит на меня мутными голубыми глазками, младенческий ротик раскрывается в первом недовольном писке…
И я смотрю на него в ответ.
Моя сила некроманта собирается вокруг меня, окутывает нас обоих теплом, уютом мрака и спокойствием ночи. И он на миг затихает. А я чувствую неподалеку от себя призрака. Какого?
Да, неважно, сойдет кто угодно.
— Позови Марту!
Долго ждать маму не приходится. Буквально пара минут…
Она входит — и захлопнув дверь, застывает на пороге, оценивая картину
— Ох, Алекс…
— Дариола сначала пыталась убить меня, потом, когда не получилось, решила убить себя. Это ей удалось, но ребенка я спас.
— Тебе ничего не угрожает?
Остальное Марту и не волнует. Подумаешь — Дариола померши! Да она б ее сама прибила рано или поздно.
— Я в порядке. А вот малыш…
Внимание Марты переключается на крохотное тельце.
— Ох, Алекс…
— Мам…
Марта решительно забирает у меня малыша. Стягивает с кровати простыню, осторожно принимается его обтирать. Младенец попискивает недовольно и голодно.
— Нам нужно козье молоко, сам понимаешь. Срочно нужно.
— Так. Козье молоко. И… придется пару месяцев его растить в подземелье. И спустить туда вот эту…
Я указываю ногой в сторону тела Дариолы. Марта вскидывает брови.
— Зачем?
— Мам, пусть она сдохла — туда ей и дорога. Я ее убивать не пытался. Но…
Марта соображает не хуже меня.
— Риолон. Ребенок… м — да.
Человеческие дети в это время еще не могут жить без материнской утробы. Сроки беременности Дариолы известны, благодаря осматривающим ее магам жизни. Четвертьдемонята, как и полудемоны развиваются быстрее людей, так что малыш может выжить.
А может и не выжить.
Но до той поры Дариола должна оставаться условно живой.
То есть…
Оглядываюсь.
Да уж, уборки здесь…
— тело скинем в подземелье и придется ее забальзамировать или как‑то сохранить.
Марта мыслит в том же направлении.
— Козье молоко можно взять на кухне, скажу, что мне захотелось. Сегодня. Сейчас схожу, а то ведь разорется…
— Думаешь?
— Алекс, ты молчаливым в жизни не был.
— Ну, он же маленький…
— А самые маленькие создания всегда самые громкие.
Марта исчезает за дверью, чтобы через десять минут вернуться с кружкой теплого молока. За это время я убеждаюсь, что ребенок молчать не будет и благодарю предков за двери и стены. Тут хоть ори, хоть не ори — не услышат. Вот уж кстати оказалось…
— Вот так. Поить я буду сама, — она достает из кармана платья позаимствованный где‑то рожок. И где его можно было найти в это время?
Молоко переливается в рожок, а Марта смотрит на меня.
— Кровь бы добавить…
— Дариолы?
— Лучше бы твою. Ты сейчас уже не отравлен?
Прислушиваюсь к себе.
— Да вроде бы нет. Видимо от нервов кровь потекла быстрее, или магией яд выжгло…
— Все может быть. Тогда превращайся и давай сюда руку.
Я повинуюсь — и несколько капель моей крови капают в рожок.
Ребенок пьет — и его глаза становятся чуть осмысленнее. Я помню все, с первой минуты.
А он?
Завтра козу найдем и тоже будем держать в подземелье.
— Нужна нянька.
Марта вздыхает.
— Алекс, я, конечно, могу, но держать ребенка в подземелье? Такого крохотного? Это нереально.
— Ему нужна подпитка некромагией.
— А еще свежее молоко, забота и полная секретность. То есть…
— Торрин?
Действительно, чем срочно искать в городе надежных и неболтливых людей, проще доставить ребенка в Торрин. Там есть Рене, так что доза некромагии малышу обеспечена. Там есть тетушка Мира, Рене, Касси, там уже все знают, чего можно ждать от полудемоненка — и четвертьдемон не окажется для них неожиданностью.
— Ты тоже поедешь в Торрин, хорошо?
— Нет, Алекс. Я понадоблюсь тебе тут.
— Зачем?
— Дариола. До твоего возвращения я займусь ее телом и уборкой. А версию произошедшего придумаем потом.
Вздыхаю и соглашаюсь. Целую Марту в теплую щеку и принимаюсь вызвать Ак — Квира.
А кого еще? Кто везет, на том и едут.
* * *
