Неужели любовь — это всегда тяжкая ноша?
— Вернись… сынок. Вернись.
* * *
И опять я во главе небольшого отряда.
Дорога привычно ложится под ноги. Сколько я уже их прошел, сколько проскакал?
Много.
Привычным усилием загоняю тоску вглубь.
Что бы ни случилось — нельзя показать слабость. Пусть потом мне будет плохо, пусть демоническая половина возьмет свое, но здесь и сейчас — от меня многое зависит.
Вот ведь… ка кже их пропустил Крысиный Корооль?
Да и я хорош. Не добил, не проверил, не зачистил — расслабился. Сначала надо убить врага, а уж потом… ничего, впредь умнее буду.
Если оно будет — это впредь.
В любом случае, все не так страшно.
У меня есть сын, есть люди, которые могут вырастить и воспитать его, есть канцлер, который такую подставу никогда не простит ни одному храмовнику.
Я могу уходить.
И все же — не хочется. Жить… мне нравится жить, нравится этот мир. Что меня ждет после смерти?
Ну, душа полудемона может переплавиться во многое. Может уйти на перерождение, может попробовать пробить дорожку в нижние миры…. не знаю. Но смерти я не боюсь. Некроманты знают, что это — еще не конец игры. Это всего лишь следующий виток в великой спирали жизни.
Сейчас мы едем туда, куда я возвращаться не планировал.
В Риолон.
В небольшой городок на границе…
Что случилось с Рене?
Смертью клянусь, если он мертв — Крысиный Король покажется милой шуткой по сравнению с тем, что я сделаю.
Уничтожу.
Ненависть клокочет внутри меня, не находя выхода. Тяжелая, темная злоба. Лед и смерть, ненависть и жестокость… я даю им власть над собой впервые за долгое время. Я становлюсь больше демоном, чем человеком?
Возможно.
Но если только демон может справиться с этом — что ж, пусть будет демон.
Хр — рамовники!
Тварррри…
* * *
В этот раз я не пытаюсь оторваться от своих людей, не собираюсь вызывать Ак — Квира. Бессмысленно. Надо полагать, если меня ждут, то уж магию точно смогут засечь на расстоянии. И тогда — конец.
Кто я для них сейчас?
Знают ли они о моем участии в уничтожении Храмов? Что им вообще известно?
Вопросов так много, что мозг едва не разрывается на части. И когда на третий день пути нас встречают на подъездах к городу — я только облегченно вздыхаю.
На дорогу выходит фигура храмовника.
Высокий, светловолосый, весь в белом — девки млеют, овцы блеют?
— Остановитесь, Александр Леонард Раденор.
— К чему же так длинно? Можно проще — ваше величество.
Я спрыгиваю с коня, чтобы оказаться с храмовником на одном уровне. Не из любезности, так бить удобнее.
На лице рыцаря появляется легкая улыбка.
— Может быть и величество…
— А у вас есть сомнения?
— Вы здесь для того, чтобы их развеять, король. Разве нет?
— Я здесь потому, что Храм похитил моего друга и рыцаря. И я собираюсь вернуть его. Рене жив?
— Если вы обещаете остаться для беседы, я прикажу отпустить виконта Моринара и его людей.
Я пожимаю плечами.
— Мое слово. Я останусь и побеседую с вами.
Только не факт, что тебе это понравится.
— И обещаете честно ответить на наши вопросы?
— А вы ничего не придумали, чтобы проверить мою честность? Рыцарь Атторен, я разочарован.
— Кристалл правды вас устроит?
— Вполне. Но поклянитесь мне и вы.
— В чем же, ваше величество?
— Что Рене и мои люди уедут отсюда невозбранно — и вы не причините им вреда, вне зависимости от исхода нашей беседы.
— Мое слово.
— И слово ваших людей? Остальных храмовников?
— Вы сомневаетесь?
Вот теперь в голубых глазах мелькает гнев. Он надеется меня этим напугать? Наивный…
— Кто вы в иерархии Храма? Доверенный? Служитель? Приближенный? Почему бы мне и не сомневаться.
— Мои люди признали меня главным.
— И здесь только ваши люди?
— Я понимаю ваши опасения, ваше величество. Но могу обещать, что Храм не причинит вреда вашим людям.
— Тогда я хочу видеть Рене. Они уедут — я останусь.
Рыцарь кивает. Кажется мне — или он чуть расслабляется? Словно я сделал что‑то такое… правильное в его глазах?
— Я сейчас прикажу его привести, ваше величество.
Он взмахивает рукой, подавая знак кому‑то из своих.
Я тем временем подхожу к своим людям
— Сейчас сюда приведут виконта Моринара и его людей. После этого вы все уедете.
— Нет, ваше величество.
— Что!?
У меня не хватает слов. Что за наглость?!
— Вы смеете…
Командир отряда смотрит на меня спокойно и чуть устало. Это старый вояка, уже за сорок, видевший, наверное, еще моего деда. Я не спрашивал, не до того было. Да и уматывались мы за день бешеной скачки, не до разговоров… чуть ли не падали, где стояли.
— Я — смею. Потом хоть казните, но одного я вас с этими не оставлю. И ребята не оставят, верно?
Два десятка человек кивают, словно куклы. Нет, мол, не оставим. Я меня реально перехватывает горло от гнева — и стражник пользуется этим.
— Нельзя, ваше величество, королю с ними одному. Подлый же народ…
— ты забываешься, раб!
Рыцарь услышал нас и теперь сжимает рукоять меча, бледный от гнева. Но вояка смотрит на него чуть ли не с насмешкой.
— А ты мне не грози, мальчик. Тебе лет‑то сколько? Двадцать пять? Двадцать семь? То‑то, а мне сорок пять. Я еще при старом короле служить начинал, до Рудольфа, и так я тебе скажу — его величество внук достойный. Мало ли что вам в голову взбредет. Может, вы нас и положите тут всех, ну так я вам с того света в рыла плюну…
— Ах ты…
Перехватываю руку рыцаря, не давая ему вытащить меч.
— Храм теперь карает за честность?
Рыцарь слегка дергается, но потом оставляет эти попытки и смотрит на стражника с ненавистью.
— Никто не смеет…
— Да неуж? Ошибаешься, мальчик. При Рудольфе мою соседку Храм сжег. Травница была хорошая, моих детей от смерти спасла — не отстояли, не успели. Чем помешала? От Темного была? Да она и не думала о темном‑то, все травы собирала да сушила. Кто вам мешает сейчас сказать, что правитель наш тож от Темного? Потому как никого не жжет, не гонит, зла не творит…
