Отсюда вывод — у них есть кровь короля Раденора.
Откуда?
Ну, выбор невелик. Дочка Рудольфа еще месяц назад была в Торрине, да и выкрасть ее у Рика — задача непосильная. Оттуда даже меня не выкрали в свое время.
Из меня тоже ничего не сцеживали, я бы заметил.
А кто молчал про свою беременность?
То‑то же…
Если моя супруга не в заговоре — зовите меня полуангелом. Отсюда вывод — можно пока не спешить в столицу. Надо подождать, пока все выползут на свет, а уж потом и хватать. К тому же я сейчас в Риолоне. Заодно посмотрим, насколько дорогие соседи замешаны в заговоре.
Конечно, Дариола могла договориться с Храмом напрямую, но верится с трудом. А вот в Дария, который помог сестренке — спокойно.
Наверное, я сам виноват в происшедшем. Женился по обязанности, жил рядом из чувства долга — и забыл, что и первое, и второе — подразумевает людей.
Живых. Которых не загонишь в рамки и границы. Которых надо и изучать — и учить, и учиться. Так, как это делали со мной.
Я же не дал себе труда ни приглядеться, ни призадуматься — и поплатился. Достаточно быстро и жестоко.
Урок?
Еще какой.
Если бы получал его я один.
И вот второй урок — моя небрежность может дорого обойтись моим близким. И я сейчас ничем не могу им помочь. Слишком далеко, даже призраки не долетят. Сейчас мои родные смогут рассчитывать только на себя.
Почему я раньше не подумал об их безопасности?
Почему не подстраховался!?
Никогда себе не прощу, если что‑то случится с Рене, Томми, Мартой.
Беспечный самодовольный кретин.
* * *
Вариантов у меня было два. Первый — срочно вызвать Ак — Квира и в столицу. Там я порядок наведу, но заговорщики удрать успеют, это и без гадалки ясно.
Второй же вариант….
Хорошо. Вы угробили законного короля. А дальше‑то что?
А дальше — упс.
На трон Раденора сесть вы сможете. И даже просидите. Секунд двадцать. Потом же… совочек и веничек для выметания пыли. А гроб уже не понадобится, останки можно будет спокойно ссыпать в дворцовую клумбу.
Если я чуть подзадержусь, я смогу выявить заговорщиков. Но… мои родные?
А чего тут думать?
Будь я на месте заговорщиков, я бы сначала прибил короля, то есть меня, а потом, если все удачно, взялся бы за его окружение. Но… подозреваю, что выживших храмовников там не осталось. Я вообще‑то добрый и ласковый, но разозлили меня нешуточно. То есть у меня есть какой‑то временной люфт, перед тем, как нападут на Марту, Томми, Рене, на ту же Дарину…
Хотя нападут ли на Дарину?
Ее ребенок — сейчас единственный, не считая дочери Карли. Но до той не добрались, я бы знал. Значит, мою жену будут беречь. А вот Марту надо предупредить.
Как?
Тут у некромантов есть свои способы.
Я смотрю на Иннис. Ладно, доверять ты мне больше, чем сейчас и не должна. Так что…
Оказываюсь рядом и касаюсь шеи под густыми черными прядями. Девчонка беззвучно оседает на пол. Потом скажу, что у нее голова закружилась, а сам поднимаю с пола огарок свечи. Бестрепетно прокалываю палец кинжалом Иннис, касаюсь фитилька, на кончике которого зажигается огонек.
— Кровь к крови, огонь к огню, пепел к пеплу, мертвое к живому…
Старый заговор льется с языка, сила послушно обвивается вокруг большой черной змеей.
Я зову.
Марта не родная мне по крови, но родная по силе. Она некромант, она любит меня — и у нее при себе всегда есть моя частица. Прядь волос…
Далеко… так далеко…
Но наконец я чувствую отклик на том конце. Так не передашь слова, так не расскажешь ничего, но можно впечатать в сознание другое.
Опасность!
Беги!!
Прячься!!!
И вот это доходит до адресата. Я понимаю — и успокаиваюсь. Марта сможет о себе позаботиться. Томми?
Поверьте, о нем тоже.
Рене? Моринары выживут при всех правителях и при любой погоде. Остальные же…
Дарину пока не тронут, а больше у меня никого и нет. Ну, разве что кто‑то наивно сунется в Торрин. Но там вопрос решит Рик. Да и Рене… вообще, рыбу прикармливать надо! Даже и врагами.
Смотрю на девчонку.
Сейчас приведу ее в чувство и начну разбираться здесь.
— Иннис, очнись…
* * *
Марта открывает глаза посреди ночи.
Сила поет в крови, сила кричит, сила зовет — и зову нельзя противостоять. Она знает это чувство… как давно она его знает. А когда‑то ведь боялась. До того, как встретилась с Мишель. Потом уже поняла — неважно, какой силой ты одарен, важно не применять ее во зло. Хотя некромантия… м — да.
У ног сворачивается черная змея, сотканная из мрака. Она тоже ощутила зов Алекса.
Опасность.
Ее ребенок в беде. Марта знает — сейчас она ничем ему не поможет, кроме одного. Затаиться, спрятаться, исчезнуть, словно ее и нет. И где есть такое место? Где не найдут некромантку? Не увидят, не почуют…
А тревога в крови поет все громче.
Струна звенит, Марта кровью некроманта ощущает стоящую рядом смерть, та приглядывается, усмехается, потирает руки… нет, подруга. Сегодня ты меня не дождёшься.
Я не боюсь тебя, но я не оставлю своего ребенка. Хорошая мать так никогда не поступит, а мать Алекса именно я. Пусть и родила его Мишель. Ее он по крови, мой — по духу.
Я приду, когда мое время действительно настанет. А сейчас — подожди.
Одеваться уже некогда, в карманы теплого плаща, накинутого прямо поверх ночной рубашки, летят монеты, летят какие‑то драгоценности — Алекс дарил их маме чуть ли не шкатулками, Марта хватает свое платье, обувь, прихватывает ритуальное оружие любого некроманта — и змея скользит к стене. Коснуться рукой — и дорога вниз открывается перед наделенной темным даром.
Оглядеть комнату, напоследок усмехнуться — и проклятие летит к порогу. Воля некромантов сильна в этом дворце.
Спасибо тебе, Алетар Раденор, где бы ты сейчас ни был.
То самое проклятье, которым юная Марта когда‑то прокляла насильников. Первое заклинание — оно, как первая любовь, удается лучше всего, легче и проще. Навсегда остается с тобой.
Марта исчезает в стене ровно за пять минут до того, как выбивают дверь в ее комнату.
Криков она уже не слышит. Хотя те четверо, кто ворвался первыми в ее покои, кричат и корчатся на полу.
У них вытекают глаза, отсыхают руки и ноги, покрывается струпьями кожа…
