– Еще бы! Она дала такое словесное описание, что
художник решил – ему придется повторить лицо «Юноши с перчаткой» как минимум.
– Интересно, если этот фотограф такой красавчик и так
уж ей в душу запал, какого черта она с ним поближе не познакомилась? Не взяла
координаты? – принялся рассуждать вслух Дима.
– Ты забыл: тогда Неверова еще не знала, что ее мужа
шлепнули, – пожал плечами Сухарев. – А муж у нее был – ого-го.
Выдавал лицензии частным торговым организациям. И тиран был – не приведи
господь. Нина Николаевна у него по струнке ходила. Какие там знакомства с
фотографами! Она небось не чаяла от этого настырного парня отделаться.
Наверное, поэтому и не помнит ничего толком.
Представь себе: она останавливается на обочине – и он тоже.
Две машины, две одинокие фигуры. Из любой проезжающей тачки видно их как на
ладони. А проехать может кто угодно. Хоть тот же муж, хоть его прихлебатели –
дачный поселок общий на всех. Думаю, от этого навязчивого знакомца Нина
Николаевна бежала, как черт от ладана.
Едва Сухарев завершил свою тираду, как дверь кабинета
отворилась, и на пороге возник Валера Ратников. Его лицо было пасмурным и даже
слегка суровым.
– Неприятности, – коротко сообщил он с порога.
– У кого? – хором спросили все.
– У нас, у кого же еще. Сочувствую, Дима, но хуже всех
придется тебе.
– А чего так? – Дима встал, растерянно приглаживая
волосы.
– Ты вчера следил за Жанной Гладышевой?
– Да. Вернее, не совсем за ней, за ее ухажером.
– Неважно, – поморщился Ратников.
– Так что там с девочкой?
Ратников вздохнул и, моргнув, сказал:
– Девочку вчера убили. Рано утром водитель трейлера
нашел ее в кювете. Какой-то подонок свернул ей шею.
* * *
Во взгляде следователя по фамилии Яркий угнездилось стойкое
неприятие мира. С кислой миной он глядел на Вадима, пока тот лихорадочно
прикуривал, потом жадно затягивался и после короткого мощного выдоха резко
разгонял островок дыма ладонью.
– Бред, просто бред, – повторял Вадим как
заведенный. – Я ума не приложу, как могло получиться, что меня заподозрили
в связи с девочкой. Мы с Ольгой собирались пожениться, Жанна вообще мне была
как дочка.
– Это, положим, вы загнули, – покачал головой
следователь. – Ольга Гладышева сообщила, что буквально накануне вы забрали
из квартиры свои вещи. А с ее сестрой всегда держали дистанцию. По крайней мере
на людях.
– И не на людях – тоже, – оскорбленно добавил
Вадим. Глаза его от волнения и возмущения стали круглыми и светлыми, словно
крыжовник. – Этот медальон я вижу в первый раз. И меня точно так же, как и
вас, удивляет, зачем Жанна искромсала снимок.
– Да меня-то, положим, не удивляет.
– Но это никакие не улики, а так – детские глупости! Я,
честное слово, потрясен. Даже не знаю, что сказать. Может быть, Жанна была
тайно влюблена в меня? Тайно, понимаете?
– Сейчас мы пригласим сюда одного человека. Дмитрия
Скороходова.
– Я его не знаю.
– Конечно, не знаете. Но вам будет интересно его
послушать.
– Черт знает что! – криво ухмыльнулся
Вадим. – Это очная ставка?
– Можно сказать и так.
Следователь Яркий был убежден, что ему рано или поздно
удастся сломать Хабарова. Он первый в списке подозреваемых – с хорошим мотивом,
с крепкими косвенными уликами. И как нервничает!
Возникший на пороге Дима производил впечатление гораздо
более жалкое, чем сам подозреваемый. Все произошедшее погрузило его в
прострацию – вялыми руками он то и дело поправлял воротник рубашки, не сразу
осознавал обращенные к нему вопросы и отвечал с медленной и довольно глупой
улыбкой, не подходящей ни к случаю, ни к обстановке. Он рассказал, как Ольга
приходила в агентство и как он на следующий день отправился следить за
девочкой.
– С этим человеком, – следователь небрежно кивнул
на Вадима, – Жанна Гладышева встретилась после школы?
– Я не могу сказать, – пожал плечами Дима, мазнув
взглядом по его напрягшемуся лицу. – Тот парень был в зеркальных очках. В
больших очках с затемненными стеклами, такими капельками, знаете? Они скрывают
даже скулы. И еще на нем была каскетка с длинным козырьком. Ни волос, ни лба
рассмотреть невозможно. Зато я могу описать, как он был одет.
– Опишите.
– Во-первых, кремовые брюки, нет, скорее, кофе с
молоком. Замшевая куртка, светлая, справа карман на «молнии», над карманом
вышивка или аппликация, не знаю: несколько букв, написанных прописью…
Вадим выпрямился на стуле.
– Еще на нем была белая водолазка и такие ботинки…
знаете… – Дима бросил взгляд на ноги Вадима и радостно добавил: – Вот
такие! То есть, наверное, эти самые ботинки.
– Надеюсь, вы это не всерьез? – поджав губы,
бросил Вадим. – Вы действительно описали одежду, похожую на ту, какая есть
у меня. И тем не менее это был не я.
– А кто? – тут же спросил Дима.
– Откуда же мне знать? – Вадим плеснул в свой
вопрос довольно ехидства, хотя на самом деле ему хотелось пристукнуть этого
болвана, который несет всякую ахинею. Тоже мне, сыщик!
Дима тем не менее своих позиций сдавать не собирался. Он
назвал номер белой «Волги» Вадима, его точный адрес и спросил:
– Скажете, не вы проживаете по этому адресу?
– Я, черт побери!
– Так я своими глазами видел, как вы подвезли девочку
до дома, потом поехали к себе, вытащили почту, поднялись на лифте на третий
этаж и открыли ключом квартиру номер двести двадцать четыре.
– Ложь! – выкрикнул Вадим помертвевшим
голосом. – Не пойму, какой смысл вам меня чернить. Может быть, вам лень
было выполнять свою работу, вы взяли первого попавшегося знакомого семьи, то
есть меня – и написали свой гаденький отчет?! Чтобы получить денежки безо
всякого труда!
В глазах следователя Яркого затеплился слабый интерес к
происходящему. Подозреваемый яростно отрицал какую бы то ни было связь с Жанной
Гладышевой. Отправив Скороходова из кабинета, Яркий спросил:
– Ну, что вы можете сказать?
– Это был кто-то другой.
– А где были в таком случае вы?
– Я? В клубе. У меня был выходной. Я на этой самой
«Волге» поехал в свой клуб, куда обычно и езжу по вторникам. Это может
подтвердить куча народа.
– Где находится ваш клуб и как называется?
– Клуб «Силач» на улице Руставели.
– Руставели? Это ведь совсем неподалеку от
«Дмитровской», где живет Ольга Гладышева со своей сестрой.
