– Я по поводу Жанны.
Он намеренно не стал уточнять. Жанна – и все. Лагутин должен
понять, что Дима знает об их неформальных взаимоотношениях.
Борис Лагутин ни на секунду не отвел взгляда от детектива.
Таким же твердым был и его голос, когда он сказал:
– Я знаю, что Жанну убили. Мне жаль. Она была неплохой
девочкой.
– Вы можете ответить мне на некоторые вопросы личного
характера? Только без обид?
– Пожалуйста. Если это имеет какое-то значение.
– Что вас связывало?
Лагутин опустил глаза и устало усмехнулся:
– Так. Значит, вы кое-что знаете.
– Кое-что, – согласился Дима.
– Вы когда-нибудь работали с детьми?
– Нет, бог миловал. Никогда.
– Значит, вам придется поверить мне на слово. –
Глаза Бориса Лагутина слегка затуманились. – Жанна была в том возрасте,
который я про себя называю критическим. Пятнадцатилетние девочки чаще других
совершают невероятные поступки, попадают в пиковые ситуации, неоправданно
рискуют репутацией, а порой и жизнью. Они импульсивны, ранимы и
труднопредсказуемы.
– Меня интересует только Жанна, – сухо сказал
Дима. Ему не хотелось выслушивать лекции по педагогике. – И ваши
взаимоотношения с ней.
– У меня не было с ней взаимоотношений, – пожал
плечами Лагутин.
Дима нетерпеливо пошевелился на своем месте, а тот добавил:
– Но она очень хотела их иметь.
– Расскажите подробнее.
– Однажды Жанна решила, что женщинам в наше время нужно
быть практичными. И задумала стать практичной. В связи с этим будущее виделось
ей элементарно простым и понятным. У нее должна быть своя квартира и деньги,
которые станет давать ей какой-нибудь мужчина, любитель молодого тела, так
сказать.
– Вы догадались обо всем этом сами?
– Нет, Жанна рассказала. Сейчас объясню. – Лагутин
впервые проявил некоторое беспокойство, схватив со стола карандаш и постукивая
им по столешнице. – Почти все девочки старших классов кокетничали со мной.
Я умею с этим справляться без всяких проблем. Но Жанна откровенно положила на
меня глаз.
– Вас это, наверное, позабавило?
– Ничуть. Я расстроился. Не люблю сложностей на работе.
Дима понимающе кивнул.
– Так вот, – продолжал Лагутин. – Она
несколько раз пыталась остаться со мной наедине, но я ускользал. А на одном
мероприятии – это было в соседней школе – девчонка все-таки заловила меня в
раздевалке и полезла целоваться.
Женя Сушко уверял, что ни Лагутин, ни Жанна в тот
драматический момент его не видели. Значит, Лагутин не знает, что есть
свидетели этого эпизода. Следовательно, он не пытается запудрить собеседнику
мозги, а рассказывает правду. Это вселяло определенные надежды.
– Вы накричали на нее? – спросил Дима.
– Отнюдь. Это было глупо и вряд ли возымело бы нужное
действие.
– Что же вы сделали?
– Я рассмеялся. И сказал, что не интересуюсь маленькими
девочками. Жанна стала доказывать мне, что она уже взрослая. Тут-то и выплыла
эта ее замечательная концепция о практичном подходе к жизни.
– А что было дальше?
– Да ничего.
– Жанна обиделась на вас?
– Черта с два обидишь такую чертовку! Просто она
поверила, что я не стану с ней спать. И уж тем более не женюсь на ней и не буду
снабжать деньгами. Потом я вообще ушел из школы, у меня и было-то всего ничего
часов, деньги не просто смешные, а потешные, даже для приработка, тем более для
мужчины. Кроме того, мне не хотелось, чтобы прерывался стаж, пока я искал
подходящую работу. Школа была такой пересменкой, что ли.
– Вы как педагог не подумали, что стоит предупредить
родных Жанны о ее провокационном поведении?
– Я что, себе враг? Поставьте себя на место родителей
Жанны. Что бы вы обо мне подумали, заявись я к вам, эдакий жеребец, с рассказом
о беспутстве вашей дочери? Тем более у Жанны ангельская внешность.
Дима подумал, что равновесия в природе нет. Лагутин был кем
угодно, но только не дураком.
– Послушайте, вот еще что! – внезапно вспомнил
бывший физкультурник. – Незадолго до моего ухода из школы я обратил
внимание на то, что девочка резко потеряла ко мне интерес. Я еще подумал тогда,
что она нашла себе новый объект для штурма.
– Когда это было? – тотчас же оживился Дима.
– В феврале. День, конечно, не вспомню.
– У вас есть машина?
– Есть. Малиновый «Москвич» ветеранского возраста.
– После того, как вы ушли из школы, хоть раз
встречались с Жанной? Может быть, случайно, на улице, мельком?
Лагутин покачал головой и уверенно ответил:
– Нет, никогда.
К рассказу Лагутина Дима испытывал доверие. Конечно, ББ
стоит еще проверить по другим каналам, поговорить с людьми, поспрашивать
соседей и знакомых. Но Дима почему-то был уверен, что это пустой билет. Его
сыщицкий взор теперь обратился в сторону Николая Барабанова, который в роковую
субботу, узнав о том, что Ольга Гладышева нашла какую-то важную улику, пулей
вылетел из квартиры Вадима Хабарова. К своему шефу он явился с немалым
опозданием. Иными словами, времени, чтобы заехать на «Дмитровскую», убить Ольгу
и забрать улику, у него было предостаточно.
* * *
В одиннадцать часов Лиза обычно уже ложилась в постель в
своей удобной трикотажной пижаме, включала ночник и, прислонив подушку к спинке
кровати, устраивалась почитать, прихлебывая из большой керамической кружки
настой мелиссы с медом. Сегодня же начатый томик Гарднера так и остался на
полке. Лиза сидела на диване, глядя в стену, и пыталась рассуждать.
Почему Неверова, уходя сегодня из офиса, взглянула на нее с
торжеством? Между ними не было ни трений, ни намека на соперничество в чем бы
то ни было. Единственное, что их вообще связывало, – так это разговор о
встрече Нины Николаевны с фотографом. Что же заставило ее так посмотреть на
Лизу? Взглядом победительницы?
Целью Неверовой было найти свидетеля, который мог бы дать ей
алиби на время убийства мужа. Эту задачу она и поставила перед частными
детективами. Лиза всего лишь помогла добиться желаемого. Почему же Неверова смотрела
так, будто ей удалось Лизу одурачить? Если она солгала, то зачем? И в чем
солгала?
– Нина Николаевна обвела меня вокруг пальца, –
вслух сказала Лиза. – И гордится этим.
Протянув руку к телефону, Лиза набрала домашний номер
Ратникова и, когда он ответил, извиняющимся тоном произнесла:
– Это ты, Валера? Извини, что так поздно беспокою.
Кажется, я простудилась.
