— Это не просто копия, — возразила Алина и сама испугалась, что влезла в чужой разговор.
Ее ведь не спрашивали.
— Он творчески перерабатывал…
— Ага, малевал очередную заказчицу в образе Мадонны… Конечно, с точки зрения пиара и финансовой состоятельности, проект весьма удачный. Очень льстит самолюбию… клиенток. — Последнее слово Егор подчеркнул, отчего всем стало очевидно, что не в одной лести дело. — Только переработки там никакой, и все его регалии… Маринка подсуетилась. Подружки ее договорились с кем надо, вот тебе и заслуженный, уважаемый…
А ведь этот человек Стасика не просто недолюбливает, а тихо ненавидит. И пусть пытается как-то ненависть эту скрыть, но она лезет, что шило из старого мешка.
— Он и Маринку писал… Этой самой, которая одетая и голая, как же ее?.. — Егор наморщил лоб. — Мама… хама…
— Маха?
— Вот, точно! Маха! Ей втемяшилось себя запечатлеть. Захотела портрет как какая-нибудь герцогиня… Да, Марина была разумной женщиной, но все-таки женщиной. Иногда на нее находило. А когда уж находило, тогда остановить ее было нереально.
Значит, Маха… Случайный ли образ?
И смерть?
Макс знает? Вряд ли, он от искусства тоже далек, как и сама Алина. Она ведь была равнодушна к живописи, пока не познакомилась со Стасиком. А потом уж… Нет, это не было любовью, во всяком случае, к искусству, скорее уж вынужденным знакомством, ведь Алине надо было соответствовать мужу.
А как соответствовать, если Моне и Мане для нее один человек?
И понятия она не имеет, где именно и когда были написаны знаменитые «Подсолнухи»…
Пришлось читать.
И конечно, скорее всего та, давняя история, не имеет никакого отношения к нынешним событиям, но Алина все равно расскажет. Так будет правильно. А Егор продолжал:
— Она и терпела Стасика отчасти потому, что очень хотела получить эти картины… Молодость свою запечатлеть… — Это вновь же было сказано с презрением. И да, наверное, он прав в чем-то, молодость Марины давно осталась позади, а картины — маленькая ложь.
Но какое право он, мужчина, имеет осуждать женщину с ее стремлением оставаться красивой? Нет, Егор Алине совершенно не нравился.
— И все-таки, что случилось той ночью и вечером тоже…
Егор нахмурился, вспоминая.
— Марина позвала гостей…
Глава 4
…Нельзя сказать, что гости в доме никогда не появлялись. Отнюдь, и каждое их появление — редкое, естественно, — было особым событием. И к событию этому готовились загодя. Тем удивительней был внезапный каприз Марины. За завтраком она, задумчивая, расстроенная чем-то, вдруг очнулась, обвела домашних насмешливым взглядом и сказала:
— Готовьтесь, вечером будут гости.
— Какие гости? — Варвара встрепенулась, для нее каждый прием был и событием, и шансом встретить судьбу, которая где-то задерживалась, поставив Варвару в неловкое положение.
— Разные. — Марина поднялась.
— Я не готова!
— Твои проблемы.
— Мариночка. — Евгения тоже была недовольна, но в отличие от сестры недовольство свое научилась скрывать. — А ты уверена, что сейчас подходящее время? Ты выглядишь такой… уставшей.
— Уверена, — отмахнулась Марина.
— А все-таки — какой повод?
— Будет вам повод. — Она усмехнулась, и Гошке показалось, что эта усмешка состарила ее на годы. — Стас дописал картины, он хочет представить их публике.
— Ах, Ста-а-ас… — протянула Варвара, вперившись в Стаса взглядом, который тот выдержал совершенно спокойно, привык за год и ко взглядам, и ко словесным шпилькам. — Тогда конечно!
— И не только это. — Стас поднялся и предложил Марине руку. — Мы собираемся сделать небольшое объявление.
— О чем?
— Вечером узнаете.
И они удалились. Именно, что не ушли, а удалились, величественно, задравши головы… Ни дать ни взять — царственная пара.
— Вот же… — Варвара не выдержала первой, скомкав льняную салфетку, она швырнула ее на стол. — Тварь!
— Ты о ком?
— О Маринке! И Стасик не лучше! Нашел дуру… Нет, ты понимаешь, о чем они хотят объявить?
— А ты понимаешь? — вкрадчиво поинтересовалась Женечка. Она держалась куда как спокойней, но Егор заметил, что пухлые пальцы дорогой сестрицы подрагивают, верный признак, что она не просто нервничает, а пребывает на грани срыва.
Сдерживается.
— Чего тут понимать. — Варвара поднялась. — О помолвке объявят! И хорошо, если не о свадьбе.
И в столовой воцарилась напряженная тишина. Нет, конечно, Марина неоднократно заводила разговор о том, что собирается выйти замуж… Но не дура же она совсем, чтобы настолько ослепнуть!
Или получается, что дура?
— Гошка, а ты что скажешь?
— Она в своем праве.
Он понял, что вот-вот разразится скандал, и он, Егор, окажется в эпицентре этого скандала, что, мягко говоря, не радовало. Он поднялся.
— Да неужели?.. Ты понимаешь, что будет, если они действительно поженятся?
— Что?
— Она… Она… Она выживет нас из дому!
— Меньше пафоса, Варвара. Дом не принадлежит Марине, и если бы она могла вас выжить, давно бы уже это сделала.
— А ты был бы и рад!
Бессмысленный разговор. И не стоит отвечать, но Егор устал.
— Я не рад. Мне надоела ваша грызня, и ничего не изменится. Мировое соглашение подписано. Ваши деньги останутся за вами. Все!
Он ушел, понадеявшись, что к вечеру сестрицы остынут, если не смирятся, то хотя бы постесняются устраивать скандал на людях. А вернулся поздно. Егор и в прежние-то времена не особо вечеринки жаловал, а теперь и вовсе настроения не было. Но стоило появиться в доме — а дом сверкал сотнями огней и радовал глаз обилием живых цветов, — как Егора перехватила Марина.
— Спрятаться собираешься? — Она вцепилась в него словно клещ.
— Собираюсь.
— Зря, Егорушка, если постоянно прятаться, то… — Марина икнула, и Егор понял, что она успела изрядно набраться. Нет, Марина вовсе не выглядела пьяной, держаться она умела, но человек, хорошо ее изучивший, подметил бы некоторые мелочи, вроде легкой рассеянности и стеклянного взгляда. — Забыла, память подводит, старею…
— Ну что ты. — Тема старости была болезненной, и Егор счел за лучшее ее обойти. — Ты молода, прекрасна и такой останешься.
— Останусь, — легко согласилась она, но Егора не выпустила. — Идем ко всем! Сегодня у нас праздник!
Пришлось подчиниться.
Егор улыбался людям, смутно знакомым, кому-то кивал, кого-то о чем-то спрашивал, слушал пустой великосветский треп, который не значит ровным счетом ничего. Притом он пытался следить за Мариной, заодно и за сестрами приглядывать, которые выглядели очень мрачно. Стасик держался в тени, с видом оскорбленным, и, честно говоря, именно сейчас он бесил Егора, как никогда прежде.
