А дальше всё вокруг неожиданно стало как во сне: ярком и слегка размытом одновременно.
Дальше все «вокруг» как будто стали смотреть в другую сторону, а те, кто «внутри», принялись двигаться с необычайной стремительностью, причём лейтенант не смог бы внятно объяснить, что такое «снаружи» и что – «внутри».
Он просто это знал.
И видел, что оказавшийся «внутри» гауптман словно подрос немного, расправил плечи, а в его руке – во второй, не в той, где нож, – появился огненный шар, который он ловко пустил куда-то…
Шар вспыхнул посередине этого «внутри».
Осипов не знал, куда он летел, но понял, что сгусток раскалённого огня кто-то остановил на полпути. Кто-то и как-то.
«Что происходит?»
А оттуда, куда летел шар, в ответ примчалась молния. Даже две. Тонкие и острые, они почти одновременно вонзились немецкому палачу в грудь и горло и зашипели, подчёркивая предсмертный хрип.
И сразу же послышался недовольный бас:
– Какого Спящего?
– Извините, отец, не удержались…
– Это же всего лишь чел!
«Наши? – пронеслось в голове Осипова. – Откуда?»
– Здесь ещё один чел!
– Немец?
– Нет.
– Тогда не трогать. И… вот что… помогите другим.
– Хорошо.
– У этого чела зачаточные магические способности, – сообщил странное первый голос. – Он видит сквозь морок.
– Видит, но не понимает, Валентин, не понимает… Делай то, что я велел, времени мало.
– Да, отец.
Осипов услышал шаги, а через мгновение в поле его зрения появился рыжеволосый мужчина в бордовом, старинного покроя камзоле и высоких сапогах, в которые были заправлены широкие штаны. Рыжий подошёл к валяющемуся на земле палачу и хмыкнул:
– Вот и встретились, гроссмейстер. Долго же ты от меня бегал.
– Йорген, – прохрипел тот. К огромному удивлению лейтенанта, гауптман всё ещё был жив. И, оказывается, прекрасно говорил по-русски. – Проклятый Вебер…
– Я ведь говорил, что найду тебя, Манфред.
– Чтоб ты сдох…
– Нож я у тебя возьму, – сообщил рыжий обладатель гулкого баса. На оскорбительное пожелание он совсем не обиделся. – Нож не твой.
– И не твой…
– Но ты умираешь, – жёстко усмехнулся рыжий. – Наконец-то.
– Я…
– И дневник заберу. – Вебер наклонился к планшету и выругался: – Как в него попала «стрела»?
– Я его поднял…
Немец закашлялся, чуть приподнял руку, словно собираясь показать этому странному рыжему кукиш, но выгнулся от боли, застонал и затих. Рыжий покачал головой и, не оборачиваясь, ушёл, держа в одной руке нож, а в другой – обожжённый планшет.
А ещё через несколько секунд стало так же, как всегда: звуки и ощущения мира вернулись в полной мере. Сон закончился, «внутри» и «снаружи» вновь стали единым целым, и к лежащему на земле Осипову подскочил сержант Харитонов.
– Жив?! Живой? Живой!! – И поднял голову. – Живой он! Живой!
– Что случилось? – Голова после возвращения из яркого и чуть размытого сна, где летали огненные шары и молнии, была тяжелой, и Осипову не пришлось играть. – Что?
– Снарядом вас накрыло, товарищ комвзвода, – торопливо сообщил Харитонов. – А нашим или фашистским – не знаю. Но накрыло…
– Где рыжий?
– Какой рыжий?
– Чёрт!
– Рыжий чёрт? – совсем растерялся сержант, подозревая, что командиру всё-таки досталось взрывной волной.
– Чёрт! – Осипов поднялся, повернулся и тут же увидел гауптмана. Мёртвого, как голова на эсэсовских фуражках, и холодного, как немецкая жестокость. Гауптман лежал с раскрытыми глазами, в которые не замедлил плюнуть Харитонов:
– Палач!
Всё верно – палач.
– А нас другим снарядом спасло, – продолжил сержант. – Их несколько прилетело: к вам и к нам. Всех фрицев того, насмерть… А наши – нормально. Только Оглыева контузило.
У фрицев – обожжённые дыры в телах, точно такие же, как эти у гауптмана, которого рыжий назвал «гроссмейстером». И глядя на дыры, Осипов вспомнил сказанное басом: «И… вот что… помогите другим».
Помогли.
«Не знаю, парни, кто вы, но – спасибо, – подумал Осипов. – Выручили».
И ещё подумал, что рыжий в камзоле был абсолютно прав: он, Осипов, всё видел, но ни черта не понял.
* * *
Ростов-на-Дону, наши дни
Первое, что услышал Виктор, толкнув дверь ломбарда, был звон висящего над входом колокольчика. В отличие от большинства соплеменников, Магар Томба не пользовался ни магическими, ни техническими средствами предупреждения о появлении посетителя, оставаясь верным прадедовским приёмам, и потому вышел из задней комнаты лишь после того, как Вебер сделал пару шагов. Но вышел «во всеоружии», полностью подготовившись к встрече клиента: чёрные глаза пылают финансовым огнём, на губах улыбка, руки чуть разведены в стороны… Однако при виде чуда шас поморщился и мгновенно переключил выражение «радушный хозяин» на «обрадованный владелец приличной лавки»: всё почти то же, но показного энтузиазма в разы меньше.
– Добрый день, Виктор!
– Здравствуйте, Магар.
– Как ваш ростовский бизнес? Процветает?
– Развивается, – нехотя ответил Вебер, который понимал, что врать шасу в деловых вопросах глупо, и потому старался как можно меньше касаться официальной причины своего нахождения в Ростове. – До процветания ему далеко.
«Бизнес», конечно же, существовал, но только на бумаге, Виктору пришлось придумать его, чтобы иметь повод для пребывания вдали от Тайного Города. Разумеется, собратья периодически осведомлялись: «И чего ты полез в это захолустье?», на что Виктор пускался в привычно-путаные объяснения насчёт экономической выгоды, и на втором-третьем предложении осведомляющиеся махали руками с просьбой прекратить: чуды, в отличие от шасов, больше интересовались войной, чем экономикой.
– Удачи в ваших начинаниях, – машинально пожелал шас и, не дожидаясь благодарности, спросил: – Что привело вас ко мне на сей раз? Позвольте угадать: вы поняли, что лучшего места для покупок не найти?
– Ну, вряд ли справедливо называть место лучшим, если иных просто нет, – отозвался Вебер; шагая мимо ряда витрин, он не без интереса рассматривал драгоценности и часы, лежащие за стеклом. – А вы, к счастью, или к сожалению, единственный в Ростове представитель Торговой Гильдии.
– К счастью, конечно же, к счастью, – заверил чуда Магар. – Ведь я не просто представитель Торговой Гильдии, я – официальный представитель, а значит…
– Всё по двойной цене, – кисло уточнил Вебер.
