Пьяная парочка, поддерживая друг друга и хихикая, исчезла, а я, мучительно краснела, прижимая руку к горящим губам.
— Какой тролль принес этих недоумков, — проворчал Йарра, подавая мне руку. — Кракена им… Идем.
Ориентируясь на свет бумажных фонариков, граф вывел меня на широкую аллею, по которой гуляли десятки людей. Мы раскланивались со встречными, перебрасывались ничего не значащими словами о погоде — на тирошийском! — о чудесном празднике, поднимали кубки за какую-то Алиссандру и постепенно продвигались в направлении подсвеченного сотнями свечей возвышения.
— Какая красивая! — восхищенно выдохнула я, глядя на стройную темноволосую женщину лет тридцати, сидящую в резном кресле. Открытое платье обнажало ее руки и большую часть груди, кожа светилась перламутром, на изящных руках позванивали вычурные браслеты, но больше всего привлекали ее глаза — ярко-лимонные, чуть прищуренные, смеющиеся. Счастливые.
Красавица прижалась щекой к плечу мужчины, сидящего в соседнем кресле; он что-то сказал, целуя ее узкую ладошку, и женщина улыбнулась, кивнула, поправив прядь выбившихся из прически волос.
— Мы можем подойти ближе? — спросила я.
— Не стоит, — покачал головой Йарра, остановившись в тени. — Мне здесь будут не рады. — Граф заменил наши кубки на полные и тихо заговорил: — Мы находимся в империи Араас, помнишь, где это?
— Да, конечно… К юго-востоку от Архипелага Светлого Храма. — Это же больше двух тысяч лиг от княжества!
— Верно. Рот прикрой, пока пчела не залетела, — улыбнулся Йарра, целуя меня в висок. — А прямо перед тобой Император Син, Владыка Горячих течений… Рот закрой, говорю… Слева от него Алиса… Алиссандра Ройс, его метресса и официальная фаворитка на протяжении последних пятнадцати лет… Лира, ты знаешь, что твои приоткрытые влажные губы навевают очень неприличные мысли?
Я поспешно запихнула в рот пирожное.
— Да, так действительно лучше. — Голос графа снова стал серьезным. — Син женат, но жена его политического веса не имеет в принципе, вся власть сосредоточена в руках Алисы. Она же воспитывает наследника престола, и, насколько мне известно, тот без ума и от мачехи, и от сводных братьев, которые станут управляющими провинциями.
Йарра замолчал, давая мне время осмыслить сказанное.
— А кем была Алиссандра до встречи с императором?
Граф одобрительно кивнул моим умозаключениям.
— Бесприданницей, признанным бастардом-полукровкой из обедневшего рода.
Как я.
Помню, я порывисто обернулась, но рассмотреть в темноте лицо графа не удалось. Йарра стиснул мою талию, привлекая ближе, и продолжил, медленно проговаривая слова:
— В родной стране ее ждал бы брак с кем-то вроде жениха незабвенной Айрин — как ты его назвала? пивной бочонок? — и провинциальная жизнь, скучная до зевоты. Либо монастырь и благопристойная нищета — на богатый приют денег у Алисы не было. Либо внешне приличная работа домоправительницы… с дополнительными функциями постельной грелки хозяина и отсутствием рекомендательных писем, взбрыкни она. Но, как ты сама заметила, Алиса очень красива, а еще очень умна — она выбрала четвертый, крайне неприличный с точки зрения морали вариант, и стала фавориткой императора. Посмотри на нее, Лира. Разве она выглядит несчастной?
— Вы ведь сейчас не только об Алиссандре говорили, верно?
— Думай, Лира, думай…
И я думала — весь вечер, пока мы гуляли по боковым аллеям. Всю ночь — граф уже уснул, а я все ворочалась до тех пор, пока Йарра, заворчав, не придавил меня тяжелой рукой. Весь день — вспоминая довольное лицо Алиссандры — бесприданницы, полукровки, чужестранки, ведь она райана! — сидящей на троне рядом с императором Арааса.
— А на сплетни — плюнь и разотри, — велел Тим после моего рассказа. — Пакостные слухи всегда сопровождают успех, а стать Леди Первого Советника, Лорда-Адмирала, Хранителя Востока и ближних островов — это победа. Вы больше не ссорились?
— Нет, — уныло вздохнула я.
— Он… ну-у-у… — сделал неопределенные пассы в воздухе Тимар, — не обижает тебя?
— Нет.
— А что дуешься?
— Тим, я его не люблю.
— Не люби, так даже лучше, — дернул плечом брат. — Уважения и дружбы вполне достаточно. Пригласи графа на День Поворота, ему будет приятно. Давай, — активировал Тимар амулет связи.
К праздничному ужину я вышла в одном из платьев, шитых для принцессы, — белый бархат, серебряное шитье, похожее на морозные узоры, высокий кружевной воротник веером, узкие рукава и аккуратный вырез-каре. И тонкий золотой обруч на высоко взбитых волосах. Тим был восхищен, слуги не узнали, а капитаны десяток, рыцари и прочие, сидевшие за нижним столом, просто замолкали и поднимались, когда я неторопливо плыла мимо них к ожидающему на возвышении брату.
— Мне кажется, если дать отмашку, то корону Лизарии тебе принесут уже к утру, — прошептал Тим, улыбаясь уголком рта. — В зубах. Тебя Леди Зима прозвали, слышала?
Слышала. И даже знаю, кто сказал это первым, — Сэли. Кто бы мог подумать, что у моего варвара тонкая душевная организация менестреля?
Еловые ветки, украшавшие зал, одуряюще пахли живицей и хвоей. Служанки увили стены омелой, пустили по столам косы из остролиста, а иллюзия, созданная с помощью простенького накопителя, превратила потолок в звездное небо. Красиво получилось. И как-то очень душевно, непохоже на предыдущие Дни Поворота — с нервной, требовавшей почтения Галией, со щурившимся, как сыч, Сибиллом, с быстро напивающимися, в отсутствие графа, рыцарями.
Мага с нами не было — чем старше, чем сильнее он становился, тем громче, настойчивее звал его Лес, и Сибилл, опасаясь раствориться в Зове, уезжал, появляясь в замке лишь два-три раза в течение месяца. На его место я посадила служителя Мийса, с некоторой заминкой, но все же, села справа от пустующего кресла Йарры; Тим, как обычно, устроился слева.
— Начинаем?
— Да, давай!
Была короткая проповедь смущенного служителя — раньше ему не давали слова, не усаживали за высоким столом, не слушали так, что было бы слышно жужжание мухи, проснись она среди зимы. Был пир — подстреленный моими оторви-да-выбрось олень, говяжий бок, вывалянный в каменной соли и поджаренный на открытом огне, добытый Сэли кабан и множество пирогов — с мясом, с птицей, сыром, отварные и запеченные овощи, свежий хлеб, сидр, эль, а на сладкое — медовые пирожные. Было выступление актерской труппы, были танцы — их открыли мы с Тимом, был менестрель.
Графа не было.
Понятно, что раньше полуночи его никто не ждал, но пробил час, потом два, три, и я поняла, что вот-вот разревусь от унижения и обиды.
— Я спать пойду, — повернулась я к Тиму.
Он кивнул.
— Проводить?
— Нет, не нужно. С Днем Поворота тебя.
