— Колючка.
— Я домой хочу…
— После Пратчи заедем, — отрезал Йарра. — Подними руки.
Ламелляр был тяжелым, и вся я, запакованная в сталь, казалась себе неповоротливой и неуклюжей. Йарра надел на меня плащ, еще раз осмотрел, все ли в порядке, и протянул одноручный фламберг.
— Не думаю, что он тебе пригодится, но пусть будет.
Его Сиятельство собрался куда быстрее — шотта, кольчуга, кхопеши, — даже помощь оруженосца не потребовалась.
— Идем… Идем, Лира.
Лучше бы я его мантикоре скормила.
Помню еще, туман тем утром был густой, и солдаты, собиравшие палатки, казались призраками, а лагерные костры походили на болотные огоньки. Легкий светлый плащ, которым укрыл меня Йарра, моментально отсырел, обвис мокрой тряпкой; на непокрытой голове графа, на его ресницах засеребрились бисеринки влаги.
Туман пугал: серая мгла на высоте четырех локтей, у земли он сгущался, перекатывался плотными молочно-белыми клубами, скрывая ноги, скрадывая шаги, вытягивал длинные щупальца, будто хотел схватить, опрокинуть в траву, утащить к озеру — туда, где его сгустки образовывали причудливые фигуры древних чудовищ.
Призрачный язык попытался лизнуть мои пальцы, и я шарахнулась в сторону.
— Не бойся, — обнял меня граф. — Обычная магическая дрянь, даже не нечисть. Твои любимые песчанники гораздо опаснее Сэли! — окликнул Йарра.
Мой варвар здесь?..
Оказалось, не только он — из-за шатра донесся глухой стук копыт, звон удил, и вслед за степняком выплыла недовольно всхрапывающая Ворона, а за ней — Кайн и Дирк.
Йарра поправил кольчужное плетение, закрывающее лошадиные бока, ослабил и заново затянул подпруги, подсадил меня в седло. Сам запрыгнул на Стригу, сжал его бока коленями, направляя вперед.
— Будешь путешествовать с пехотой, — уведомил меня Его Сиятельство.
Да, именно так он и сказал — «путешествовать». Увеселительная прогулка, ага.
— Две остановки в день — одна в обед, вторая на ночь. Спать будешь в палатке — Сэли поставит. Если что-то потребуется — отправишь ко мне одного из этих, — кивнул Йарра на близнецов. — Защиту не снимать, кроме ламелляра и шоссов на время сна. Все ясно?
— Да, господин.
— Хорошо, — скупо улыбнулся Йарра. — … И прекрати дуться, Лира, — добавил он.
— Но Тим… Кто будет помогать ему? — сделала я последнюю попытку.
Граф вдруг закашлял, будто что-то мешало ему дышать, потер нос, как если бы унюхал что-то неприятное.
— Не припомню, чтобы моему сенешалю требовалась помощь.
— Но…
— Я знаю, что ты скучаешь по Тимару, но ты не можешь жить с ним все время.
— Почему? Неужели вам мало, что…
Граф не дал мне закончить, перебил:
— Твоя привязанность… к брату, — это слово он практически выплюнул, — по меньшей мере, противоестественна. Ты же душишь его, Лира.
— Что?! — Я аж развернулась в седле.
— Тимар не женится, не заводит детей — исключительно из-за тебя, боится, что ты не уживешься с его законной. Он тискает служанок по темным углам, потому что ты постоянно околачиваешься в его комнатах. Он даже ногу не восстанавливает, хотя денег у него сейчас больше чем достаточно, — все переживает, что золото может понадобиться тебе.
Я слушала Йарру и чувствовала, что мне трудно дышать. Наверное, ламелляр давил. Или кольчуга.
— Вы… вы неправду говорите, — прошептала я, глядя прямо перед собой.
Мы приблизились к колонне мечников, и Йарра придержал коня.
— Ты так думаешь?.. Поразмысли над моими словами, Лира. Увидимся вечером… И смени, наконец, духи.
— Я не надушена.
Граф поморщился, отвернулся. Коротко переговорил с капитаном сотни и исчез в тумане, а меня, Сэли и близнецов затерли в центр построения.
Хорошо помню свой первый марш: серую страшную мглу вдоль дороги и блестящую в свете факелов реку бацинетов
[12]
и лат, глухие голоса переговаривающихся солдат и резкие выкрики командиров, каменное лицо Сэли, сочувствующее — Кайна, а еще — отвратительное чувство собственной беспомощности. Как одиннадцать лет назад — в день, когда Тимар увозил из столицы маленькую девочку, которой не повезло привлечь внимание сиятельного графа.
Во время короткой стоянки появился Койлин, привез еду, какой меня давно не баловали не то что в лагере, но даже в замке, — свежий белый хлеб, копченый угорь, сыр с пустынными пряностями и пухлые оладьи с повидлом. И все это — на чеканном серебряном подносе. Я смотрела на мнущегося мальчишку и хохотала, как ненормальная, — неужели Его брыгово Сиятельство, плесень вельможная, всерьез решил, что кормежка заменит мне Тима?
Я ведь ни на гран не поверила словам графа. Я мешаю брату? Да это же бред! Чистый, незамутненный бред! Сколько раз Тимар прогонял меня, когда я действительно мешалась и отвлекала, — не счесть! И что, постеснялся бы отправить на ночевку в другие покои? Да брыга с два!
Йарра просто хочет разлучить меня с Тимом, как до этого с Аланом! И пусть воспоминания о бывшем друге сейчас не приносили ничего, кроме глухого раздражения, сама мысль о том, как граф отобрал его у меня, вызывала злость и бессильную ярость. А теперь он отбирает Тимара… Предложив взамен кусок сыра!
Койлина с его подносом я отправила обратно к графу, а сама отобрала тарелку у Сэли и подошла к кашеварящему солдату:
— Накормите голодную странницу?
У солдата чуть ложка из рук не вывалилась. Он кое-как наполнил мою миску, попытавшись набросать в нее побольше мяса, с неловким поклоном протянул. И хотя овсянка была недоваренной, говядина по жесткости совсем чуть-чуть уступала подметкам — корова явно умерла от старости в окружении правнуков, а заварка для чиара больше напоминала опилки, я упрямо все съела. Потом так же упрямо терпела резь в желудке — иммунитет к ядам отнюдь не означал, что я могу питаться всякой дрянью.
— Госпожа! Госпожа! — громким шепотом окликнул меня Кайн, когда дорога снова запылила от тысяч марширующих ног. — Я на двадцать серебрушек поспорил, что вы не блева… Ну, не вырвет вас! Вы уж потерпите, пожалуйста! Я вам половину денег отдам!
— Пятнадцать, — прохрипела я, заталкивая обратно рвущуюся наружу корову.
— Госпожа, поимейте совесть! Двенадцать!
— Четырнадцать, и буду терпеть, — согласилась я.
Сэли молча ухмылялся в кулак, а за пару часов до ночевки куда-то уехал. Вернулся поздно и выгрузил из полотняной сумки вареные яйца, кувшин с простоквашей и прошлогодние яблоки.
— Украл?
— Купил, госпожа, — обиделся варвар.
— Прости… Сколько ты заплатил? Я верну.
