— Избавьте меня от подробностей, — передернуло Арно. — Просто скажите, на сколько мы здесь застряли.
— Может, дня на два, — пожевал губами Робер. — А может, на пару недель. Но это вряд ли, госпожа и так перехаживает…
…и все-таки где она?
Служба закончилась, и леди Виктория захлопнула молитвенник, поднялась с колен, тяжело опираясь на руку Робера. Оставила пожертвование храму, приготовила кошелек с медяками для нищих. Целитель отобрал у нее книгу и, шагая чуть шире, чем женщина, плечом расчищал ей дорогу среди прихожан. Марио пристроился позади, Арно слева.
Благочестие и милосердие госпожи раздражало его неимоверно — миледи считала необходимым одарить каждого попрошайку на паперти, погладить щечки всех вшивых детей, что ей подсовывали, надеясь выудить больше денег.
…она никогда не клянчила. Смущалась и пряталась под волосами каждый раз, когда ей бросали монету. Иногда плакала — Арно замечал темные пятна на камне лестницы. А его боялась — до мучнистой бледности, до дрожащих губ. Боялась, несмотря на его покровительственное отношение.
Это задевало.
Мужчина встряхнулся и оттолкнул особо наглого нищего.
— Что вы делаете, Бланкар! — возмутилась миледи. — Неужели у вас нет ни капли жалости?
— На его руки посмотрите, госпожа. У него же чесотка! Не жалеете себя, подумайте о ребенке!
Леди Виктория помертвела и торопливо зашагала к портшезу. Робер укоризненно посмотрел на него, но Арно лишь поморщился — а как иначе?..
У коновязи крутился мальчишка-римела. Юркий, смуглый, кучерявый, с раскосыми угольными глазенками, он восхищенно цокал языком при виде чистокровок, гладил их по носам, кормил яблоками, подобранными в храмовом саду.
— Кыш! — отвесил ему подзатыльник Марио.
Мальчишка показал язык и отбежал, но стоило рау отвернуться, как мимо уха просвистел огрызок.
— Из арбалета его, — посоветовал Арно другу, схватившемуся за плеть. — Что уж мелочиться.
Тот плюнул и вскочил на коня.
— Ты не едешь? — удивился Марио, заметив, что Арно не торопится догонять портшез.
— Пока нет. Замени меня, я скоро буду.
Арно дождался, пока отряд сопровождения скроется за поворотом, а потом вернулся в храмовый сад, где давешний мальчишка собирал паданцы.
— Эй! Тебя как зовут?
— А вам зачем? — подозрительно спросил римела, выглядывая из-за дерева.
— Собственно, ни за чем, — пожал плечами Арно. — Вчера здесь девушка из ваших была. Блондинка, синие глаза, на костылях…
— Вы про Лиру? — мальчишка вытер нос рукавом грязной рубахи, подпоясанной обрывком ремня. — Она с малышней сидит.
— Лира, значит, — покатал на языке имя Арно. — Странное имя для римела.
— А она не римела, она раклюшка!
[17]
— Вот как. Вы же не любите чужих, как Лира у вас оказалась?
— Серебрушку дадите — расскажу, — предприимчиво заявил мальчишка. Даже из-за яблони вышел.
— А не многовато? — фыркнул Арно, скрестив руки на груди.
— В самый раз, господин, — явно подражая взрослым, паренек засунул большие пальцы рук за ремень. — Я не чаюри,
[18]
врать не стану, золотить не попрошу. Серебро в самый раз будет. А вообще, мне идти пора. Дела! — римела заметил его размышления и демонстративно повернулся спиной. Но глазом косил — мало ли, вдруг любопытный господин попытается его схватить. Говорят, гаджо детей едят…
Тонкая ветвистая молния, сжегшая траву в полупальце от босых ног, заставила мальчишку подпрыгнуть.
— Ай-вэй, господин, что ж вы не сказали, что вы маг! Я бы и так… И без денег! — затараторил римела. Черные глазенки испуганно забегали, но взрослых — его взрослых — рядом не было. А гаджо с магом связываться не будут. — Это честь… служить… — пятился он, пока не уперся в ствол яблони.
— Говори, — велел Арно, поигрывая пульсаром. — Кто такая Лира, как у вас оказалась, что с ней случилось. Соврешь — зажарю. И съем. Я еще не завтракал.
Мальчик икнул и вцепился в дерево.
— Лиру привез дядька Лачо, когда мы еще из Лизарии ехали. У шунави,
[19]
лошадь пала, он новую хотел достать… Не украсть! Просто бесхозную… Там, где сражения, часто ничейные кони гуляют… — Голос римела стал тоньше — вот-вот заплачет. — Дадо
[20]
говорил, мол, дурак, пошел за лошадьми, а привез девку, и та еле живая. Я слышал, дядька Лиру в овраге нашел, уже такую… Ну, битую. А что случилось — она не рассказывает, только спрашивала, когда мы обратно…
— Это все?
— Все…
— Где именно Лачо ее нашел?
— Возле Паричи…
— Пратчи?
— Да, господин! — закивал мальчишка. — Возле Пратчи! В овраге!
— У нее было что-нибудь с собой? Украшения? Вещи?
— Дядька ее в плаще привез, — прошептал римела. — Я видел…
— Dgorka r’es…
Пульсар, как монета фокусника мелькающий меж пальцами Арно, сам собой разросся до размеров яблока, превратился в боевой файербол, и мальчишка, всхлипнув, осел на землю, закрыл лицо локтем.
— Я не вру, господин! Не убивайте меня!..
Выдохнув, Арно с силой свел ладони вместе, и огненный шар исчез.
— Лачо на конской ярмарке? Отведешь меня к нему?
— Его… райаны… повесили, — прорыдал мальчишка. — Еще… в Лизарии… Они… Они обыскивали кибитки, столкнули Лиру с сундука, где она лежала, а Лачо… Лачо…
— Понятно. Как тебя зовут?
— Зурало, господин…
— «Сильный» по-вашему?
— Да…
— Силачи не плачут. Лира завтра… будет у Храма?
— Да… наверное…
Арно сунул мальчишке монету, потрепал по голове и, взяв коня под уздцы, зашагал к постоялому двору.
На город медленно опускалась ночь.
2
Я ненавидела меотские ночи. Тихие, темные, пахнущие осенью и астрами, они несли сны, в которых я снова была Лаурой Рэйлирой Орейо, Райанской Волчицей, скачущей стремя в стремя с Йаррой. Блеск бацинетов и топот сотен тысяч ног, длинные пики на плечах пехотинцев и развевающиеся знамена, зубоскалящий Кайн, осторожный Дирк и невозмутимый Сэли. И Тимар. Не рядом, нет, но где-то в войске — он отлучился по приказу Йарры. А впереди — бесконечная лента дороги, и я точно знаю, что все будет хорошо, ведь он обещал…
