Тактика противника претерпела ряд изменений. Как и прежде, она была хорошо продумана и максимально адаптирована к условиям конкретной операции. Слабые стороны группировки, подготовленной для рывка к Курску, немцы постарались усилить. Так, противнику явно не хватало артиллерийских средств, поэтому на танковые части, которые ранее использовались по прямому назначению — составляли основу подвижной группы развития успеха соединений, была возложена задача [444] прорыва обороны и артиллерийской поддержки пехоты. Но сейчас эту функцию выполняла в основном бомбардировочная авиация, в первую очередь пикирующие бомбардировщики. В реальных условиях это требовало от войск и их штабов быстрого и четкого исполнения приказов, высокой слаженности и взаимодействия участвовавших в бою нескольких родов войск. Все это в достаточной степени продемонстрировали соединения 4‑й ТА в первый день наступления.
Как и предполагалось, тараном немцы избрали бронетанковые части. Враг пытался сломить стойкость и упорство наших войск в обороне массированным применением танков. Выработанное заранее советской стороной «противоядие» от гитлеровского «зверинца» оказалось эффективным. Одним из важных его компонентов стали противотанковые резервы, которые имели в подчинении командиры дивизий первого эшелона и командующий 6‑й гв. армией. Решение о выделении в распоряжение командования армий нескольких сильных артиллерийских соединений, какими являлись отдельные истребительно–противотанковые бригады, полностью себя оправдало.
Факты свидетельствуют, что примерно с 13.30–14.00 именно противотанковый резерв командарма в значительной мере решил исход боя между селами Черкасское и Коровино. Причем успех был достигнут не столько созданием высокой плотности орудий на опасном участке, сколько грамотным маневром артиллерийских средств. Действовавшая здесь 27‑я оиптабр не имела положенного по штату третьего полка, а один из двух иптапов не был полностью укомплектован материальной частью. Однако, сосредоточенные вовремя, в нужном месте, эти средства сыграли очень важную роль. В результате противнику так и не удалось осуществить прорыв между этими населенными пунктами. В то же время затягивание с выдвижением 28‑й оиптабр в полосу 52‑й гв. сд сыграло негативную роль и позволило противнику прорвать главный рубеж на всю глубину и подойти ко второму.
Вместе с тем существенным недостатком артиллерийской группировки 6‑й гв. А было наличие значительного числа маломощных 45‑мм противотанковых орудий. На 5 июля в ее составе числилось 248 «сорокапяток» в стрелковых дивизиях и 85 — в пяти истребительно–противотанковых полках, что составило 43,4 % от общего числа противотанковых орудий дивизионной, полковой и истребительно–противотанковой артиллерии армии. Это внушительная сила, почти половина артиллерии армии. «Сорокапятка» отличалась незначительным весом, расчет в бою без труда быстро перекатывал ее с места на место, но эффективность орудия в условиях массированного [445] применения противником новых и модернизированных образцов танков оказалась значительно ограниченна.
Об этом было известно заранее. Стремясь увеличить пробивную силу орудия, для него начали выпускать подкалиберные снаряды, иптапам придавались роты ПТР, но и это не решало полностью проблемы. К началу Курской битвы бронирование немецких танков и возможности их пушек достигли столь высокого уровня, что полк, вооруженный 45‑мм ПТО, не мог успешно бороться с ними. Учитывая это, при построении обороны 6‑й гв. А их располагали на участках, которые параллельно оборудовались многочисленными инженерными противотанковыми препятствиями, а на особенно опасных участках противотанковые районы создавались из смешанных полков, один из которых вооружался 76‑мм орудиями.
Использование 45‑мм пушек было мерой вынужденной, орудий более крупных калибров просто не хватало. Поэтому от артиллерийских начальников всех уровней Воронежского фронта требовалось как можно лучше готовить личный состав, тем самым повышать боеспособность полков. Демонстрируя высокую боевую выучку расчетов, штаб артиллерии Воронежского фронта отчитывался:
«…Опыт боев показал, что к достоинствам 45‑мм пушки надо отнести ее легкость, подвижность. При достаточном количестве подкалиберных снарядов эта пушка с небольших дистанций — до 300 метров — может вести борьбу с тяжелыми танками. Большое значение в таких скоротечных боях имеет быстрота изготовления орудия к бою, и в этом отношении 45‑мм не имеет соперника. Натренированные расчеты 538‑го иптап приводят ее к бою за 3 секунды»{394}.
К сожалению, экипажи вражеских машин просто не подходили к позициям артиллеристов на дистанцию 300 метров. Используя цейссовскую оптику, возможности танковых пушек, которые могли вести успешно борьбу даже с танками на расстоянии в 1,5–2 км, и данные авиаразведки, они уже на расстоянии 700–900 м начинали вести губительный огонь. Какой выдержкой должны были обладать расчеты, чтобы подпустить 25–30 машин (численность танков врага во время обычной атаки) на расстояние 200–300 м. Обычно дуэль начиналась с дистанции 500–600 метров. Понятно, что на таком расстоянии снаряды барабанили по броне как горох о стенку. Единоборство расчетов «сорокапяток» с модернизированными «четверками» и тем более с «тиграми» и «пантерами» имело, как правило, драматические результаты для артиллеристов. Как правило, после прорыва инженерных заграждений [446] бой превращался из единоборства в истребление артрасчетов. Мощную поддержку вражеским танкистам в борьбе с рубежами ПТО оказали авиация и самоходки. В том же отчете штаба артиллерии фронта признается:
«Опыт боев июля 1943 года показал, что для борьбы с самоходной артиллерией — следует выделять специальные батареи, так как противотанковые орудия не могут вести борьбу с больших дальностей»{395}.
Поэтому через 2–3 часа иптап, вооруженный 45‑мм ПТО, практически полностью «сгорал», как это было 5 июля с 538‑м иптап.
Возникли сложности и в работе штабов всех уровней. Залогом успешного управления войсками являются три основных фактора: отлаженная вертикаль управления снизу доверху, систематическая и достаточно подробная информация об оперативной обстановке, наконец, опыт и знание штабных офицеров и генералов. С последним особых проблем не возникало. Руководство армии и фронта вполне профессионально начало оборонительную операцию. Что же касается системы управления, то в момент начала Курской битвы в войсках Воронежского фронта ее формирование еще полностью не завершилось.
Шел процесс создания стрелковых корпусов. В первых числах июля командующие ряда армий, в том числе и первого эшелона, подписали приказы, фиксировавшие, что корпуса созданы. Формально теперь штабы армий должны были управлять дивизиями через эти структуры, но, к сожалению, полностью этот процесс был завершен лишь на бумаге. По крайней мере, требовалось хотя бы 20–25 суток, столько обычно выделялось в военное время для отладки всего механизма управления. Корпусное звено не было в состоянии полноценно управлять войсками. На тот момент оно являлось простым передаточным звеном информации сверху вниз и обратно. Большинство офицеров толком не знали ни командный состав своих дивизий, ни их состояние и возможности, а некоторые штабы еще приказы о штате корпуса не получили. Так, в командование 48‑м ск 69‑й армии генерал–майор З. З. Рогозный вступил 4 июля, то есть за день до начала боев. Боевой состав корпусов 7‑й гв. А Н. Ф. Ватутин утвердил уже в разгар Курской битвы, вечером 9 июля, в ходе телефонного разговора с командующим армией М. С. Шумиловым. В точно таком же состоянии находилась и 40‑я А.
