Бой — это целый комплекс сложных проблем, часто настолько связанных друг с другом, что порой трудно разобраться, где причина, а где следствие. Наверняка лишь можно сказать, что успех всегда зависит от правильного решения многих, зачастую косвенных вопросов. Далеко не всегда победа достается стороне, обладающей превосходством в силах. Но почти всегда — стороне, превосходящей в организации боевых действий. Нас, например, волновал вопрос эвакуации танков с поля боя. Вопрос жизненно важный в то время, когда каждая боевая машина была на счету.
По довоенной инструкции вытаскивать с поля боя покалеченные машины должны были сильные тягачи. Но где их взять? Тягачей нам не дали. Пришлось, как говорится, походу дела вносить в инструкцию поправки. Мы испробовали в качестве тягачей «тридцатьчетверки», КБ, и они справились с этой задачей.
Та же инструкция запрещала десантировать на тридцатьчетверках и других машинах пехоту. Разумеется, эта инструкция была написана для своего времени, с учетом возможностей техники тех дней. Но уже по опыту боев на Украине я пришел к выводу, что успех боевых действий непосредственно зависит от взаимодействия родов войск, в том числе танков с пехотой. В лагере мы убедились, что «тридцатьчетверки», а тем более KB, без каких–либо осложнений несли на броне пехотный десант. Прекрасные сталинградские машины выдерживали дополнительные нагрузки без поломок и аварий»{132}.
Этот метод полностью себя оправдал и показал высокую эффективность не только в боях в 1941 г., но и в дальнейшем, в том числе и при отражении летнего наступления вермахта на Курской дуге. За семь дней бригада нанесла противнику значительный урон, но главное — она остановила быстрое продвижение его моторизованных соединений к Туле. Было выиграно время для подтягивания резервов. С 11 октября 4‑я тбр выводилась во второй эшелон 50‑й А.
Советское Верховное командование высоко оценило профессионализм, изобретательность комбрига, стойкость и мужество его подчиненных. Уже 12 октября в газетах был опубликован [185] Указ Президиума Верховного Совета СССР о награждении воинов четвертой танковой. Среди тех, кто был удостоен высоких наград, был и ее командир — полковник М. Е. Катуков, он получил орден Ленина. Несколько позже, после того как бригаду перебросили на западное направление, 10 ноября 1941 г., Постановлением Совета Народных Комиссаров ему было присвоено первое генеральское звание — генерал–майор танковых войск. А на следующий день И. В. Сталин подписал приказ НКО СССР № 337, в котором говорилось:
«4‑я танковая бригада отважными и умелыми боевыми действиями с 4.10 по 11.10, несмотря на значительное численное превосходство противника, нанесла ему тяжелые потери и выполнила поставленные перед бригадой задачи прикрытия сосредоточения наших войск.
Две фашистские танковые дивизии и одна мотодивизия были остановлены и понесли огромные потери от славных бойцов и командиров 4‑й танковой бригады…
Отличные действия бригады и ее успех объясняются тем, что:
1. Бригадой велась беспрерывная боевая разведка.
2. Осуществлялось полное взаимодействие танков с мотопехотой и артиллерией.
3. Правильно были применены и использованы танки, сочетая засады с действиями ударной группы. Личный состав действовал храбро и слаженно.
Боевые действия 4‑й танковой бригады должны служить примером для частей Красной Армии в освободительной войне с фашистскими захватчиками.
Приказываю:
1. За отважные и умелые боевые действия 4‑ю танковую бригаду именовать: «1‑я гвардейская танковая бригада».
2. Командиру 1‑й гвардейской танковой бригады генерал–майору Катукову представить к правительственной награде наиболее отличившихся бойцов и командиров.
3. Начальнику ГАБТУ и начальнику ГАУ{133} пополнить 1‑ю гвардейскую танковую бригаду материальной частью боевых машин и вооружением до полного штата»{134}.
Бригада Катукова стала первым на тот момент и единственным танковым соединением в Красной Армии, получившим столь высокое звание. И вклад Михаила Ефимовича в это был весом. Для будущего командарма это был очень важный момент в его военной карьере. Если назначение на должность командира танковой дивизии стало своеобразным авансом [186] на будущее, то присвоение генеральского звания и награждение орденом в тяжелейший для армии и страны момент — уже высокая оценка конкретных и очень важных результатов работы военачальника. Ратное мастерство, творческий подход при достижении цели, умелое руководство бригадой в боях под Орлом, а затем и при защите столицы и, конечно же, пристальное внимание лично И. В. Сталина к его соединению выводили М. Е. Катукова в первый ряд быстро набирающих опыт генералов. Именно эта когорта примет на себя всю тяжесть руководства войсками в войне с Германией. Уже в ближайшее время они выйдут на первые роли в Красной Армии и не только защитят Советский Союз, но и со своими бойцами разобьют неприятеля и принесут свободу от коричневой чумы народам Европы.
16 октября 1941 г. М. Е. Катукова вызвали в штаб 50‑й А, где он по телефону получил приказ лично от Верховного о переброске бригады в район Кубинки, для обороны Минского шоссе. В ходе этого марша будущий командарм не по своей вине чуть не попал под трибунал за невыполнение приказа. Обратимся к книге его воспоминаний:
«…Триста шестьдесят километров прошли без единой аварии и поломки. До Кубинки добрались благополучно. Но на окраине этого поселка произошел инцидент, который испортил мне немало крови. Встречать бригаду прибыл генерал из штаба фронта. Ему было поручено вывести бригаду на ответственные позиции.
Он зашел на мой КП, что был развернут тогда у разъезда Татарка, и, передав приказ командования фронта выйти в район Чисмены, расстелил на столе карту.
— На Чисмену бригада пойдет вот по этой дороге. — Его карандаш прочертил жирную линию.
— Здесь не пройдут не только грузовики, но и «тридцатьчетверки», — возразил я.
Дело в том, что обычно по прибытии на новое место мы в первую очередь изучали состояние дорог и мостов, чтобы в случае приказа выступить в новый район, точно зная маршруты следования. Так было и на этот раз. Вот почему с полным знанием реальной обстановки я возразил генералу, что двигаться напрямую из Кубинки в район Чисмены нельзя и что выход один — отправлять машины через Москву, по шоссейным дорогам.
Но генерал стоял на своем. Ошибочное решение может принять каждый. Никто не застрахован от промаха. Но самое неприятное всегда, и особенно на войне, — когда начальник упорствует в своей ошибке, упорствует во имя чести мундира, [187] «авторитета», уязвленного самолюбия. Как дорого иногда это обходится!
— Кончайте разговоры! Выполняйте приказ! — закончил нашу беседу генерал.
Правда, вопреки указаниям генерала транспортные колесные машины я все–таки на свой страх и риск отправил кружным путем, через Москву. И они прибыли в Чисмену намного раньше танковой колонны. Танки и штабные машины с трудом пробирались по разбитым проселочным дорогам. Даже «тридцатьчетверки» садились днищем на междуколейные бугры.
