«Впервые корпус вступил в бой севернее Сталинграда, по существу, с ходу, даже не зная, где передний край обороны неприятеля, не говоря уже о расположении его противотанковых средств. Это привело к излишним потерям. Однако и в последующих боях, даже имея данные о противнике, основные потери мы несли не во время прорыва переднего края вражеской обороны, а при бое в ее глубине, когда нарушалось взаимодействие танков с артиллерией и пехотой и отсутствовала авиационная поддержка. Беда здесь состояла прежде всего в том, что наши артиллеристы из–за неудовлетворительно налаженной разведки или недостатка тяжелых пушек в период короткой огневой подготовки атаки полностью не подавляли противотанковые средства гитлеровцев. Не оказывали в этом им помощи и авиаторы. Прорвав вражескую оборону, танки сразу же наталкивались на мощный огонь артиллерии и танков противника из глубины его обороны, при этом оставались в одиночестве, поскольку гитлеровцы отсекали нашу пехоту пулеметным и минометным огнем, прижимали ее к земле непрерывной бомбежкой.
Но надо признать, что в отсутствии надежной артиллерийской поддержки была доля вины и танкистов. Готовясь к бою, они лишь информировали артиллеристов о своих задачах, а не согласовывали взаимодействие по рубежам, пристрелянным артиллерией, не устанавливали сигналов вызова артиллерийского огня, не поддерживали постоянной связи с командными и наблюдательными пунктами артиллеристов.
Большое внимание на проводимых занятиях нами было уделено вопросам управления войсками в бою, поддержанию постоянной связи между частями и подразделениями. В боях под Сталинградом радиосвязь командиров 87‑й и 62‑й танковых бригад с командирами батальонов часто нарушалась. Вследствие этого командный состав не имел возможности должным образом влиять на ход боя»{139}.
П. А. Ротмистров точно подметил главную проблему не только танковых войск, но и всей нашей армии — отсутствие [197] стремления командиров всех уровней к налаживанию взаимодействия с соседями и неумение их организовать слаженную боевую работу родов войск в ходе боя. Хотя эта задача встала перед руководством РККА сразу же после начала войны, добиться ее кардинального решения не удалось вплоть до самой Победы. Она стала ахиллесовой пятой наших Вооруженных сил. Сталкивался с этой проблемой на разных этапах своей деятельности и генерал П. А. Ротмистров, но добиться ощутимых результатов не смог.
По–настоящему звездный час пробил для П. А. Ротмистрова во время контрнаступления наших войск под Сталинградом. После окружения 6‑й полевой армии фельдмаршала Ф. Паулюса и части сил 4‑й ТА генерала Г. Гота Сталинградский и Юго — Западный фронты перешли в решительное наступление с целью не дать немцам деблокировать окруженную группировку. К этому времени 7‑й тк уже прибыл из Саратова, с формирования, и был подчинен командованию Сталинградского фронта. В середине месяца его войска участвовали в боях по ликвидации плацдарма в районе х. Рычковский и освобождении станицы Верхне — Чирской.
С 12 по 30 декабря 1942 г. войсками Сталинградского фронта была проведена успешная наступательная операция по уничтожению котельниковской группировки врага. Важную роль в развитии наступления в оперативную глубину на этом направлении сыграли танковые и механизированные корпуса. Тяжелые и кровопролитные бои за овладение хорошо укрепленной железнодорожной станцией и поселком Котельниково длились двое суток. Основную роль в них сыграл 7‑й тк П. А. Ротмистрова. На заключительном этапе операции, 28 декабря в 16.00, часть его сил, 87‑я танковая и 7‑я мотострелковая бригады, сумели с ходу захватить находившийся в 1 км от поселка немецкий аэродром. Их удар был столь стремительным и сильным, что противник не смог не только оказать серьезное сопротивление, но и даже опомниться. Уже на захваченный аэродром продолжали садиться немецкие самолеты, возвращавшиеся с заданий.
За мужество и героизм, проявленные личным составом корпуса в этих боях, 29 декабря 1942 г. соединение переформировывается в 3‑й гвардейский танковый корпус и ему присваивается почетное наименование «Котельниковский».
1‑й тк, в командование которым вступил генерал–майор М. Е. Катуков, формировался в районе Липецка. В мае 1942 г. советское командование планировало уничтожить орловскую группировку противника. Поэтому Брянский фронт, который должен был играть в этой операции важную роль, был усилен [198] несколькими танковыми соединениями. В том числе в его состав вошел и 1‑й тк.
Но этот план обрушила катастрофа под Харьковом. Во второй половине мая немцы окружили и разгромили войска Юго — Западного фронта. Погибли и попали в плен около 270 тысяч солдат и командиров нашей армии, на этом участке образовалась брешь, и Ставка была вынуждена спешно закрывать ее. Поэтому командование Брянского фронта получило приказ перейти к упорной обороне. В конце июня, завершив уничтожение окруженных на Украине советских войск, германская армия приступила к реализации плана операции «Блау». Ее целью был прорыв к Дону и Волге, блокирование этих важных судоходных артерий и захват Кавказских нефтяных промыслов.
Наступление началось 28 июня, первый удар немцы нанесли в стык 13‑й и 40‑й А Брянского фронта. Обстановка менялась с каждым часом. Уже к концу дня генерал–майор М. Е. Катуков получил приказ выдвинуть корпус в район г. Ливны для нанесения удара во взаимодействии с 16‑м тк генерала М. И. Повелкина по противнику, находившемуся в междуречье Кшени и Тима. Бои развернулись ожесточенные. Враг имел преимущество в авиации, начало ощущаться и качественное превосходство прошедших модернизацию танков противника Т-3 и Т-4. Кроме того, командование фронта не сумело правильно использовать имеющиеся силы. Танковые корпуса действовали разрозненно, в бой вводились разновременно, что позволило неприятелю уничтожать их по очереди и продолжать намеченное наступление.
Стремясь улучшить управление войсками и тем самым изменить ситуацию в свою пользу, руководство Брянского фронта уже 3 июля 1‑й и 16‑й тк объединяет в одну группу и назначает ее командиром М. Е. Катукова. Это решение было не спонтанным, уже тогда среди других командиров корпусов Михаил Ефимович выделялся не только мастерством, но и вдумчивым подходом к делу. Перед группой была поставлена задача — окружить и уничтожить неприятеля.
«Но окружить противника нам не удалось, — вспоминал командарм. — Да это и естественно. Для подобной операции у нас не хватало ни сил, ни необходимых артиллерийских и авиационных средств поддержки.
Теперь, когда просматриваешь документы, ясно, что Ставка была недовольна тем, как командование Брянского фронта использовало танковые корпуса. По поручению И. В. Сталина начальник Генерального штаба генерал–полковник A. M. Василевский передал командующему фронтом: «Некоторые из танковых корпусов перестали быть танковыми и перешли на [199] методы боевых действий пехоты. Пример: Катуков (1‑й тк) вместо быстрого уничтожения пехоты противника в течение суток занимался окружением двух полков, и вы, по–видимому, это поощряете…»
Этот документ объясняет многое из ситуации тех дней. Разумеется, 1‑й тк окружал два полка пехоты не по собственной инициативе, а по приказу сверху. Но дело не только в этом. Из этого документа следует более важный вывод: танковые корпуса вводились в бой разрозненно, каждому из них ставились узкие, ограниченные задачи. А ведь можно было сосредоточить их в мощный кулак и, усилив средствами воздушной и наземной поддержки, нанести гитлеровцам действительно решающий удар во фланг.
