По итогам боев 1941 г. в аттестации Василия Герасимовича появляются такие строки:
«В работе энергичный и трудолюбивый. Требовательный к себе, к подчиненным недостаточно тверд. По характеру спокойный и выдержанный. В бою действует смело, тактически грамотно».
После излечения в госпитале он направляется в Куйбышев, куда из столицы переехала значительная часть военно–учебных заведений, на должность начальника командного факультета Военной академии механизации и моторизации РККА.
Но уже весной 1942 г. начинают собирать командиров танковых дивизий, которые имели практический опыт, для комплектования танковых корпусов. В апреле полковник В. Г. Бурков назначается командиром 10‑го тк, формирующегося на Западном фронте. После укомплектования техникой соединение было направлено в 16‑й А. В ее составе корпус участвовал в двух операциях: наступлении на Жиздру (из района юго–западнее Сухиничей) и сдерживал вражеское наступление в направлении Козельск — Белый Верх.
В ноябре 1942 г. 10‑й тк перебрасывается на Юго — Западный фронт, которым в то время командовал генерал Н. Ф. Ватутин, и участвует в контрнаступлении в направлении Старобельска, Маяков, Краматорска и в освобождении Красноармейска и Старобельска. На окраинах Краматорска комкор получает второе за эту войну тяжелое ранение, теперь в область лопатки и левый глаз. После излечения в госпитале, весной 1943 г., он возвращается в корпус, находившийся в это время уже в составе Степного военного округа.
Генерала В. Г. Буркова трудно назвать удачливым военачальником. Большие победы обходили его стороной, не [248] был он избалован и наградами — за 1942 г. и начало 1943 г. получил лишь два ордена Красного Знамени. В то время ряд других командиров таких же танковых соединений награждались более щедро даже высокими полководческими орденами: Суворова и Кутузова. Хотя в аттестационных документах Василий Герасимович характеризуется лишь в положительную сторону. В 1942 г. в карточке появляется запись:
«В бою управляет частями дивизии хорошо, боем лично управляет. Держит себя смело и служит образцом для всего личного состава, пользуется авторитетом».
В то же время ежегодно он получал ранения, причем всегда тяжелые. Не стали исключением и бои на Курской дуге. Конечно же, от увечий на войне никто не застрахован, но у В. Г. Буркова ситуация сложилась по–иному. Он не любил и не умел управлять соединением из КП. Стремился бывать непосредственно в войсках, особенно в тяжелые моменты, справедливо пологая, что именно так наиболее эффективно реагировать на динамичный бой подвижного соединения.
В период летних боев 1943 г. В. Г. Бурков, командуя все тем же 10‑м тк на Воронежском фронте, показал себя не с лучшей стороны. 8 июля, во время контрудара западнее Прохоровки, он проигнорировал приказ Н. Ф. Ватутина и под предлогом, что перед его фронтом обнаружены значительные силы вражеских танков, не отдал приказ о переходе корпуса в атаку. Хотя, как потом выяснилось, именно на участке, где был намечен ввод в бой 10‑го тк, у противника — корпуса СС было наиболее слабое место. Похожая ситуация сложилась и 12 июля 1943 г., в тот день командование корпуса доложило прибывшему члену Военного совета фронта Н. С. Хрущеву, что не знает задачи на контрудар, так как не получало приказа. Как потом выяснилось — это утверждение оказалось выдумкой. Подобные «фокусы» стоили комкору должности, хотя Военный совет 1‑й ТА расценил это как невыполнение приказа и просил руководство фронта отдать генерал–лейтенанта (7.06.1943) В. Г. Буркова под суд военного трибунала. Но, раненый еще 9 июля, комкор отделался относительно легко — его направили в госпиталь, а затем назначили начальником Высшей офицерской бронетанковой школы им. Молотова в Ленинграде, где он прослужил пять лет.
В 1949–1953 гг. он занимал должности помощника командующего 5‑й гв. и 2‑й гв. механизированных армий в Белоруссии и Германии. А в 1955 г., по состоянию здоровья, был уволен в запас. Скончался генерал–лейтенант В. Г. Бурков 12 декабря 1957 г. в Ленинграде. [249]
Глава 2
«Цитадель» началась. Боевые действия 4–5 июля 1943 г.
«Противник ошарашен, но… защищается хорошо…»
Такой вывод был сделан командованием 48‑го тк о действиях войск генерал–лейтенанта И. М. Чистякова после завершения боевых действий по захвату рубежей ПО и БО дивизий первого эшелона 6‑й гв. А, которые, по сути, начали летнее наступление германских войск на Восточном фронте, так как явились составным элементом плана «Цитадель». Однако их место в истории Курской битвы западные и советские историки оценивали по–разному. В нашей историографии традиционно датой начала битвы на Огненной дуге считается вторник 5 июля 1943 г., так как в этот день началось общее наступление групп армий «Юг» и «Центр». Ряд зарубежных исследователей придерживаются иной точки зрения. Они согласны с генералами вермахта, которые ведут отсчет с 4 июля. Именно в этот день командующий 4‑й ТА генерал–полковник Г. Гот отдал приказ командиру 48‑го тк генералу фон Кнобельсдорфу{166} овладеть позициями боевого охранения и передовых отрядов войск правого крыла 6‑й гв. А. Эти рубежи по плану операции были определены как исходные позиции дивизий его корпуса для наступления 5 июля. Таким образом, захват «стартовых площадок» войсками генерала Кнобельсдорфа для рывка на север явился первым шагом в проведении «Цитадели». Для войск 6‑й гв. А это первое достаточно [250] крупное столкновение с противником после мартовских боев окончилось неудачей, а действия и оценки командования Воронежского фронта в этот напряженный момент вызывали как нарекания со стороны Генерального штаба РККА, так и критику ряда исследователей. Поэтому хотя в советской исторической литературе об этих боях и упоминалось, но детального исследования и развернутой оценки, как правило, никто не давал, и они до последнего времени находились в тени. Попытаемся выстроить хронологию событий первого дня Курской битвы, опираясь на доступные сегодня документы и другие источники.
Первым из соединений армии генерала И. М. Чистякова вступил в бой с авангардом изготовившейся к наступлению группы армий «Юг» 22‑й гв. стрелковый корпус генерал–майора Н. Б. Ибянского{167}. Удар противник нанес в необычное для него время. Во второй половине дня 4 июля 1943 г. по боевому охранению и передовым отрядам дивизий правого крыла армии [251] немцы нанесли очень сильный огневой удар с воздуха и артиллерийскими средствами штурмовых групп. Наступление проводилось лишь силами 48‑го корпуса. Остальные соединения 4‑й ТА оставались в своих районах.
Как писал в мемуарах командующий группой армий «Юг» фельдмаршал Э. фон Манштейн, эта атака имела цель овладеть «наблюдательными пунктами, необходимыми для руководства наступлением»{168}.
В литературе советского периода о Курской битве утверждение фельдмаршала подвергалось сомнению. В некоторых источниках утверждалось, что удар 4 июля был рассчитан на неожиданность, и если бы гвардейцы дрогнули, то последовал бы ввод в бой и более значительных сил, то есть общее наступление, запланированное на 5 июля, началось бы на день раньше. Но враг получил решительный отпор, и его замысел, таким образом, был сорван. Судя по имеющимся документам, командование ГА «Юг» не планировало переносить время начала операции «Цитадель» на 4 июля. Атака корпуса Кнобельсдорфа действительно имела цель лишь подготовить для этого условия.
