Я не хочу быть с Сережей. Я не смогу остаться с ним. Я хочу только, чтобы он уехал. Но я не позволю Андре причинить ему никакого вреда.
— Вы говорите по-русски? — удивился Сережа.
— Да, и вполне прилично, — кивнул Андре. — Даша не говорила вам обо мне?
— Нет, не говорила, — покачал головой Сережа, явно чувствуя себя не в своей тарелке из-за того, как много людей называет меня так запросто, Даша. — Значит, вы будете оперировать Ольгу Михайловну?
— Вы простите меня, если я буду все же говорить по-французски? Мой брат Марко, он не говорит по-русски. Да и мало кто здесь говорит…
— Я понимаю, — кивнул Сережа, невольно реагируя на скрытый холод в словах Андре. Тот говорил с Сережей, но смотрел явно на меня.
— Как долго вы планируете пробыть в Париже? — спросил он по-французски. Я побледнела, понимая, к чему он клонит.
— Сергей пробудет тут еще некоторое время, — ответила я, не переведя вопрос, и одарила Андре тяжелым взглядом.
— Вы уже посетили Лувр? — спросил Марко, брат Андре. Интересно, родной ли? Определенно, старший. Какие разные глаза, какие разные фигуры.
— Они были в других музеях, — процедил Андре. — Расскажешь, какой музей вам понравился? Вы же ходили в музеи? — и я принялась нервно накручивать на палец прядь волос, гадая, куда нас заведет этот разговор. Но тут раздался звон бокала, кто-то призывал гостей пройти в столовую, и все как-то сразу оживились. Сережа взял меня под руку, а к Марко подошла высокая, умопомрачительно красивая черноволосая девушка в синем платье, стоявшая чуть поодаль с парой пожилых дам. Она показалась мне смутно знакомой, хотя я, хоть убей, не могла вспомнить, где могла ее видеть. Смерив меня оценивающим взглядом — оценка была явно не в мою пользу — она повернулась к Марко.
— Идем, дорогой? — спросила она, кивая нам. Ее взгляд был вежливым, равнодушным, пустым, словно мы не существовали для нее вовсе.
— Орли, дорогая, познакомься с Даша́, — Марко тоже, как и большинство французов, сделал ударение на последнем слоге. — Даша́, это моя невеста Орли Шараф.
— Очень приятно, — я улыбнулась так же вежливо и холодно. — А это мой жених Сергей Варламов.
— О, жених? — холодно переспросил Андре, а я только с вызовом кивнула, зная, что Сережа все равно не поймет нашего разговора. Марко взял под руку свою длинноногую невесту и улыбнулся, толкая Андре в бок другой рукой.
— Думаю, большая часть твоих гостей умирает с голоду, Андре, — рассмеялся он. — Поверьте, живопись — это не самое главное, что стоит увидеть в Париже. Кухня — другое дело. Если бы я выбирал между Лувром и хорошим обедом, выбор бы даже не стоял.
— О чем они говорят? — спросил меня Сережа, растерянно улыбаясь. Я почувствовала себя свиньей за то, что поставила его в такое положение.
— Обо всякой ерунде. Об искусстве, — ответила я. — Сейчас пойдем обедать.
— Русский язык — такой красивый, — произнесла Орли и улыбнулась Марко. Что-то знакомое, определенно.
— Даша предпочитает Лувру примитивистов. Она даже была в нашем музее. Чистая случайность, представляешь? — сказал вдруг Андре, и я замерла, пытаясь унять сердцебиение и справиться с дыханием. Кажется, я покраснела, но списала это на жару. Очень уж жаркий день сегодня.
— Тот, что напротив твоей квартиры? — спросил Марко удивленно. Я сжалась, но продолжения, к счастью, не последовало. Орли увела Марко в столовую, и мы последовали за толпой. Я чувствовала, что Андре смотрит на меня, но в этом раунде выиграла я. Он не станет портить обед своей матери. Мы вряд ли выйдем за рамки приличий, и эти рамки мне лично вполне подходили.
— Тебе идут юбки, — сказал он тихо, проходя мимо нас с Сережей. — А без них еще лучше.
Я вздрогнула и приложила все силы, чтобы не подать виду, будто я услышала эти слова. Он, по крайней мере, не потребовал, чтоб я прямо сейчас оставила Сережу и за один миг разрушила все, что у меня было, ради нескольких лишних мгновений в его руках. Определенно, это был прогресс. Андре решил сменить гнев на милость. Отлично.
— Знаешь, Дашка, мне что-то совсем не понравился этот тип! — сказал Сережа, когда мы сели за стол. Еще бы, меня его реакция совсем не удивила, учитывая те невидимые иглы, что вонзал в него Андре на протяжении всего разговора.
— Мне он тоже не нравится, — ответила я не без удовольствия.
— Правда? Гхм, и девушка у него какая-то дылда. Как там ее зовут?
— Орли? — переспросила я, вздохнув.
— Да, Орли. Нет, красивая, конечно. Просто какая-то… уж слишком. Слушай, как ты думаешь, они еду будут так же долго нести, как держали нас в гостиной? Я просто умираю с голоду!
* * *
Он все равно уезжает. Я повторяла себе это весь день, глядя на то, как он ест, как заинтересованно кивает, не понимая ни слова из того, что ему говорят, как он пытается соответствовать. Разве нельзя провести один последний вечер без душераздирающего прощания? Андре неправ, и дело вовсе не в том, расстанусь ли я впоследствии с Сережей, тем более, что он все равно уезжает. Почему так важно, чтобы я бросила его именно сейчас? Я поговорю с ним в Москве. У меня просто нет сил сделать это здесь, в Париже. А вот в Москве у меня не будет сил НЕ сделать этого. Хотя Андре — это несерьезно. Андре — это сумасшествие, минутный порыв, затянувшийся приступ аритмии.
Мама смотрит на меня с подозрением, словно догадавшись, что под внешне спокойной, недвижимой оболочкой клокочет готовый взорваться вулкан. Может быть, я как-то по-другому улыбалась в тот момент? Может быть, меня выдавали дрожащие руки? Мы стояли на террасе с обратной стороны дома, часть гостей оживленно обсуждали новую эстакаду, которую должны были открыть неподалеку от этого района. Кто-то лениво потягивал коктейли. Я видела Марко и Орли, ворковавших в саду, в тени деревьев, но нигде не видела Андре. Габриель периодически мелькала среди гостей, учтиво улыбаясь. Кто-то негромко, но заразительно смеялся, но я так и не поняла над чем. Мы переходили от стены к стене, пили вино. Меня поражало то, как тихо и гладко проходит этот прием, поэтому, когда мама вдруг спросила меня, что со мной такое творится, я удивилась.
— Ничего такого со мной не творится.
— Рассказывай тоже! Вы что, поссорились с Сережей? Ты избегаешь его, я же вижу. Услала за какими-то салфетками.
— Мне просто понадобились салфетки! — фальшиво возразила я.
— А до этого десять раз сходить в туалет, уйти в другую комнату, где не так жарко, потом вернуться сюда, где не так холодно? — мама рассмеялась и махнула рукой. — Не волнуйся, ты же знаешь, я совсем не люблю твоего Сережу… и если он тебе надоел…
— Ничего я не избегаю, — перебила я колко, не желая признавать очевидной правды. — И вообще, не считаешь, что нам пора уезжать? Ты ведь выяснила все вопросы со своим продюсером?
