— Что? Не сказать тебе? Но ведь я сказал, моя милая птица, и я был кристально ясен. И честен. В этом и был весь смысл, чтобы ты знала. Несмотря на то, что обычно в этом музее по ночам никого нет, мне нравилась сама идея. А тебе?
— Мне? Обычно никого нет? Обычно?! Да если бы я знала, что там кто-то был, я бы сбежала, как заяц!
— Не думаю, — Андре качает головой, оглядывая меня снизу вверх, словно прикидывая, насколько это могло бы оказаться правдой. — И хотя я, признаться честно, далеко не так часто, как может показаться, устраиваю бесплатные шоу, я уверен, ты бы осталась, даже если бы знала, что там находится целая рота солдат.
— Почему?
— Потому что я так хотел, — заявляет он, ничтоже сумняшеся. От такой беспардонной самоуверенности я едва не задыхаюсь, и кровь приливает к щекам. Я не нахожу, что ответить, а Андре поднимает газетку и вперивается в нее так, словно я мешаю ему читать.
— Что ж, хорошего вечера, — киваю я, разворачиваясь с полным намерением направиться к выходу.
— И ты тоже этого хотела, — тихо бросает он мне вслед. — Этого и еще тысячи других сумасшедших вещей, даже тех, о существовании которых ты не подозреваешь пока.
— Значит, ты считаешь, что знаешь меня лучше, чем я сама? — возражаю я, оглянувшись. Андре смотрит на меня, как кот на сметану, не чувствуя стыда или неудобства И вдруг я понимаю, зачем он пришел сюда сегодня.
— Значит, у тебя есть молодой человек. Как его зовут? — спрашивает Андре самым нейтральным голосом. Выходит очень неплохо, но меня ему не обмануть.
— Сережа, — отвечаю я с вызовом. — Его зовут Сережей, мы уже два года вместе.
— Значит, это — большая любовь? — Андре улыбается кончиками губ, но глаза его становятся холодными, как лед. — Мои поздравления, Даша.
— Спасибо! — почти кричу я.
— Вот только…что ты тогда делаешь тут, со мной?
— Я… я… — неожиданно все становится сложным, ответить не получается. — Я иду в аптеку.
— Да? Аптека там, — Андре кивает в сторону выхода. — Тут только круассаны… и я.
— И ты, — машинально повторяю я, беспомощно наблюдая за тем, как Андре откладывает в сторону газету и поднимается с дивана. Он встает с места, подходит ко мне — близко, почти вплотную, почти за гранью приличия, и смотрит на меня самым яростным, самым «говорящим» взглядом из тех, что я видела в своей жизни.
— Иди за мной, — командует он. Его губы — они почти скользнули по моим, и от этого «почти» я чуть не расплакалась. Я скучала по его губам, по этому взгляду безжалостного, беспощадного хищника. Я говорила себе, что это — наваждение, что в этом не может быть моей вины, он просто парализует мою волю. Это что-то неясное, находящееся за гранью человеческого разума, но, тем не менее, мое тело слушается Андре, я следую за ним. Иду, игнорируя свои страхи и сомнения, истерически похохатывая над призывами одуматься. Я пересекаю весь холл, киваю знакомому бармену — он действительно смотрит на меня с сочувствием или мне показалось? Андре движется вперед, не оглядываясь. Он не сомневается в том, что я последую за ним, он не держит меня за руку. Почему? Что, если я развернусь и убегу? Я ведь уже делала так, а потом заливалась слезами, словно совершила самую большую ошибку в жизни.
— Куда мы идем? — решилась спросить я, когда мы стояли перед лифтами. В моем сознании мелькнула дурацкая, абсурдная мысль, что сейчас мы придем в мамин номер, и она расхохочется, потому что не поверит своим глазам. Я и сам Андре Робен, прославленный молодой хирург, которого она зарезервировала для себя. Ерунда какая-то! А Сережа — сначала он будет разбит и подавлен, затем, наверное, придет в ярость и примется собирать вещи, делая вид, что меня нет. И уйдет, потому что уважает себя. Он всегда говорил, что измены нельзя прощать, ибо изменивший однажды непременно изменит снова.
— Я не знаю, куда-нибудь, где потише, — отвечает Андре со всей беспечностью. Он держится подчеркнуто отстраненно, как незнакомец, с которым я попала в один лифт по чистой случайности. Мы стоим и слушаем, как гудит механизм, поднимая нас вверх, и я готова поспорить, что Андре в ярости. Она расходится кругами, как радиация, и мне становится страшно… и интересно. Андре в той же самой рубашке, в которой я видела его в окне, только застегнутой на все пуговицы, кроме верхней, и в светлых джинсах. В руке — брелок от машины. Значит, он приехал в синем кабриолете. Как долго он просидел в нашем лобби, читая газету?
— Сергей появился внезапно. Я не знала, что он приезжает. Этого не должно было случиться, — говорю я, не в силах больше выносить этой звенящей обвиняющей тишины. — Я не хотела этого.
— Я даже не знаю, что меня злит больше, что ты изменяла ему со мной или что не удосужилась сказать мне, что у тебя есть другой мужчина, — Андре выходит из лифта и оглядывается. Мы стоим в пустом гостиничном коридоре с дверями по обе стороны. Андре прикидывает что-то и поворачивает направо. Я бегу за ним.
— Но ведь то, что было между нами… Это же все несерьезно. Роман на одну ночь! Зачем бы я…
— Роман на одну ночь? — Андре остановился резко, неожиданно, и я «впечаталась» в него. Он схватил меня за руки и прижал к стене, его лицо нависло над моим, он был по-настоящему взбешен. Я испугалась, что пошла с ним. — Откуда ты это взяла? Роман на одну ночь?
— А чем еще это было? — я разозлилась и подалась вперед. — Ты трахнул меня в гостиничном номере в первый же вечер. Ты ни о чем не спросил.
— Я задал тебе миллион вопросов.
— Среди них не было вопроса «а есть ли у тебя парень?», — процедила я, пытаясь вырвать запястья, но Андре держал крепко. Он долго смотрел на меня, словно прикидывая, как получше со мной разделаться, а я вспоминала наш первый вечер, его неожиданное приглашение в ресторан и мою отчаянную решимость пойти так далеко, как только смогу. Плевать мне было на Сережу. Мне и сейчас на него плевать. Словно это была не я, а кто-то другой, незнакомка, которую не волновали вопросы морали. Только то, как умопомрачительно пахнут губы Андре, как я хочу их поцеловать.
— Ты имела все шансы упомянуть о нем. Знаешь, например, между горячим и десертом. Сказать, «О, кстати, Андре, у меня есть парень. Он русский, выглядит как торговец брелоками, но я люблю его, черт его знает, почему».
— Он не выглядит как торговец брелоками. Какими брелоками, не понимаю! Что за чушь — торговец брелоками? — я вырывалась, и чем сильнее я билась в его руках, тем крепче сжимались его пальцы на моих запястьях.
— Но ты любишь его.
— Да! Да! — я крикнула это, чтобы позлить Андре. Какой-то бес вселился в меня, и я не хотела его останавливать. Я попыталась укусить Андре за руку, а он отпустил меня, расхохотался и накрыл мой рот ладонью.
— Чего же ты тогда злишься? — прошептал он тихо, склонившись ко мне. Я уже не думала ни о чем, кроме того, как он близок и как прекрасен. Одного взгляда на его лицо, простого осознания что он сжимает меня в руках, было достаточно, чтобы опьянить — словно он сам был афродизиаком, моим персональным сортом «бренди». Он ослабил хватку, убрал руку и увидел, что я улыбаюсь и смотрю на него с вызовом. Андре ничего не сказал, только огляделся вокруг и кивнул. Я последовала за ним, наплевав на любые последствия. Из какого-то номера, посмотрев на нас с подозрением, вышел седой господин с небольшим животиком. Он явно спешил, поэтому только неодобрительно покачал головой и, скрылся за поворотом, направляясь к лифтам. Андре дошел до конца коридора и остановился около двух последних дверей.
