Котенев был зол на Виталия, но в то же время не собирался полностью отказываться от него — парень смышленый, оборотистый, отношения с его сестрой в делах роли не играют, еще можно использовать мальчишку, когда отбудет срок. А пока пусть помучается. Выйдет, оглядится, опять придет к зятю, но уже битым и пуганым. Начнет, как та ворона, от каждого куста шарахаться. Но пусть он знает, кому обязан, и не забывает этого никогда.
От дел он оторвался, когда в приемной затих стук пишущей машинки — неужели уже шесть? Да, действительно, шесть часов, а секретарша никогда не задерживается.
Ну что — ехать на встречу в «Арбат» или послать грека Луку Александриди по известному адресу? Если ехать, то, наверное, надо бы позвонить Лиде, предупредить, что задержится. С другой стороны, начнется тягостный разговор, а дома все равно предстоит объясняться. Лучше отложить противное и неизбежное мероприятие на поздний вечер, когда можно будет завалиться на кровать и повернуться к супруге спиной. Тогда пусть выговаривает все сразу, выливает накопившееся.
Итак, выбираем встречу в ресторане.
Собрав со стола бумаги, Котенев открыл сейф, положил в него папку и закрыл дверцу. Немного подумав, открыл ее вновь и достал небольшой японский диктофон. Положил его рядом с сигаретами — полез за куревом и включил запись, а потом ее можно не раз прослушать, проанализировать, не надеясь, что память сохранит все нужные подробности долгого разговора. Если беседа будет короткой, тем лучше. В любом случае пленки хватит.
Найти место на стоянке оказалось делом сложным, и Михаил Павлович прилично покружил, высматривая, где бы поставить жигуленок. Наконец, припарковавшись в глухом переулочке, пешочком отправился к ресторану, поглядывая по сторонам — обычная толпа, люди спешат с работы домой, ныряют в стеклянные двери магазинов, глазеют на витрины, выстраиваются в очереди к лоткам и киоскам, без толку снуют по вечно продуваемому всеми ветрами проспекту в поисках дефицита. Ближе к ночи толпа рассосется, закроются магазины, останутся только кучки желающих попасть в кабаки, стойко ожидающие у закрытых швейцарами дверей.
Поднявшись по ступенькам, Котенев вошел в вестибюль ресторана. Если по лестнице вниз — попадешь в «Лабиринт», а двери верхнего зала «Арбата» слева — видны длинные ряды сервированных столиков, пустая эстрада, лаково блестит паркет в проходах.
Отыскав взглядом метра, Михаил Павлович направился прямо к нему:
— Мне здесь назначено свидание.
— Минутку, — молодой метр достал блокнот и перелистал страницы, — фамилия ваша?..
— Котенев.
— Да, пожалуйста. Прошу!
Он повел гостя к столику у окна и предупредительно подвинул стул. Михаил Павлович сел. Пока все идет так, как обещано неизвестным греком — действительно заказан столик на двоих, а шустрый официант уже несет закуски и бутылку коньяка. Признаться, у Котенева имелись сомнения, и он думал, что метр только недоуменно вытаращит глаза в ответ на вопрос. Тогда можно было бы слегка посмеяться над собой и отправиться восвояси, недоумевая — кто же столь ловко разыграл его, заставив приехать сюда? Однако Александриди, похоже, совсем не шутник.
— Скажете, когда подавать горячее? — доверительно наклонился официант.
— Ладно, — небрежно махнул рукой Михаил Павлович. — Откройте пока минеральную.
Официант ловко откупорил бутылку и налил воду в фужер. Отошел и встал в стороне.
Котенев оглядел зал. Обычная публика: приезжие из республик Закавказья, размалеванные девки, компания пожилых людей, видимо решивших отметить какое-то торжество, многие столики еще не заняты. Сам зал — длинный, стеклянный, неуютный — напомнил ему зал ожидания аэропорта. Сравнение царапнуло по душе, вновь вызвав мысли о Виталии Манакове, — ведь дурака поймали именно в аэропорту.
Закурив, Михаил Павлович поглядел на часы — неужели прошло всего десять минут? А показалось, что прошла чуть не вечность, так медленно тянется время.
За окнами сновала бойкая московская толпа, по проезжей части проспекта неслись автобусы, плыли переполненные троллейбусы, у стеклянных павильончиков остановок возникали стихийные очереди на посадку в транспорт.
«Все правильно, — покуривая, усмехнулся Котенев, — чисто русское изобретение — очередь, возникшая практически везде и всюду. И полное бессилие перед кастой жрецов очереди, раздувающих и создающих ее, поскольку нет никаких прав. Не записаны они в законах. Вот и встает народец в очередь на квартиру, детский сад, зимние ботинки, пошив платья, за сахаром и мылом. Стоит, думает, мрачнеет и идет переплачивать, чтобы без очереди. Умные люди на этом уже целые состояния сколотили. Пусть говорят, что на людском горе, слезах, пусть говорят те, у кого нет состояния. Очередь у всех нравственность давно искалечила: у тех, кто берет, и у тех, кто дает. И даже у создающих очереди. М-да, но сколько можно ждать этого Луку Александриди? Время зачастую дороже денег».
Михаил Павлович знаком подозвал официанта — теперь ясно, над ним подшутили и заставят раскошелиться за роскошный ужин. Кто бы это мог сделать: Рафаил или Саша Лушин? Как близкие и наиболее доверенные компаньоны, они знали телефон квартиры Ставич, правда, никогда туда не звонили, но разве не могла им в голову прийти шальная мысль позабавиться, причем, с их точки зрения, совершенно безобидно. Ну, если они так развлекаются, то заплатят ему больше, чем стоит ужин.
К удивлению Котенева, официант взять деньги отказался:
— Все оплачено, не беспокойтесь, пожалуйста. Заходите к нам еще.
— Непременно, — мрачно пообещал Михаил Павлович, поднимаясь из-за стола.
Времени половина восьмого, даже без двадцати восемь, сколько еще можно ждать? Если Александриди так надо с ним увидеться, пусть приходит вовремя. В следующий раз Котенев не поддастся на подобные провокации, а если грек снова позвонит, то пошлет его подальше вместе с предложениями.
Через заполнившийся посетителями зал он шел неспешно, втайне надеясь, что Александриди вот-вот объявится, подойдет с извинениями, — любопытно все же, чего он хотел? Котенев даже постоял немного в дверях, наблюдая, не направится ли кто к оставленному им столику? Но увидев, что официант начал собирать посуду, вышел в вестибюль. Тут же мелькнула другая мысль — надо было бы съесть горячее, чтобы не ужинать дома и не давать Лидии возможность долго высказывать свои неудовольствия.
Остановившись на ступеньках ресторанного подъезда, Михаил Павлович достал сигареты, закурил и хотел уже сойти вниз, но увидел остановившуюся около тротуара черную персональную «Волгу» и вылезающего из нее Сергея Владимировича Курова. Встречаться с ним не очень хотелось, но глазастый Куров его уже заметил, растянул губы в любезной улыбке и раскинул в стороны руки, словно готовясь обнять.
С Куровым приходилось встречаться и раньше, но эти встречи происходили на деловых совещаниях. Сергей Владимирович пользовался репутацией человека хозяйственного, делового, уверенно пробивавшего фонды и кредиты, не боящегося экспериментов и хозяйственного риска, чем снискал себе уважение руководства и других директоров, искренне завидовавших его хватке и умению всегда оказываться в струе. Близко с ним Михаил Павлович знаком не был — так, пару раз сидели в буфете за чашечкой кофе и сигаретой, обсуждая насущные проблемы и тихо жалуясь друг другу на неизбежные трудности, отсутствие валютных фондов и прочие неприятности.
