Утром, в семь часов, зевая, я поднялся и после водных процедур – умывальники стояли неподалёку от кухни – направился к штабу. Там Вольт с красными от недосыпа глазами ставил задачу группе лётчиков. Они уже позавтракали, так что готовились вылететь бомбить фашистов. Штурмовики вёл Мик, а бомбардировщики – мой зам по авиации, он же самый опытный пилот.
После моего напутствия лётчики побежали к самолётам, там им помогли надеть парашюты, и техники полезли на места стрелков и штурманов, нужные знания и даже личный опыт у них был.
Я стоял на опушке, опершись плечом о ствол дерева, и наблюдал, как один за другим взлетают самолёты с немецкими нацистскими крестами на крыльях и фюзеляже, когда дверь одного из автобусов отворилась и оттуда буквально выкатился Антон Игоревич.
– Мне это не привиделось? – подбежав ко мне, спросил он.
– Вы мне вчера подали отличную идею, как заставить местных вояк и их хозяев-нацистов испытать такой страх, какой они ещё не испытывали. Вы видите исполнение этой идеи. Жаль, акция разовая, второй раз повеселиться нам так не дадут. Да и эффекта такого уже не будет.
– А если их собьют?
– Это вряд ли, с теми амулетами защиты, что висят на самолётах, это ещё постараться надо, так что они по голове противника ходить будут, и ничего.
Самолёты уже разделились на две неравные группы и направились каждый по своему маршруту: бомбардировщики – к Киеву, штурмовики – к позициям укровояк. Вели их наши по рации, наводя через спутник.
– Идите позавтракайте, вечером мы вас отпустим, домой поедете.
Вздохнув и почесав затылок, этот пожилой седой мужчина как-то растерянно потоптался рядом и, махнув рукой, направился сперва за своими товарищами, а потом с ними к кухне. Я перед ними немного слукавил: да, на Киев налёт будет одиночной акцией, но на передовые позиции уже нет, два или три вылета успеют сделать, пока я не дам приказ отбоя. Именно поэтому оставшиеся техники готовили бомбы, перетаскивая их из штабелей на тележки и в кузовы грузовиков, да и топливозаправщик был наготове.
До передовых позиций укропов было не так и далеко, поэтому я направился в штаб узнать обстановку. Там царила деловитая суета.
– Что у вас? – спросил я, входя в палатку.
Пятеро радистов в наушниках слушали эфир, программисты что-то мудрили с нашим спутником, офицеры на карте ставили флажки. Похоже, дело шло.
– Командир, первое звено достигло передовых позиций и начало прицельный огонь. На позициях танкового батальона украинских войск пожары. Горит бронетехника, и происходят подрывы боекомплекта. Сейчас они работают пушками по ближним складам. Остальные в данный момент тоже достигли передовых позиций и штурмуют их. Пока точных сведений нет. Бомбардировщики на полпути к Киеву. Как вы и просили, скорость полёта снижена, чтобы в столице у нацистов успела подняться паника. Средства связи мы контролируем и не блокируем, информация уже пошла президенту Украины. Внятных приказов от него и министра обороны своим войскам пока не прозвучало.
– Держите меня в курсе, – велел я и направился в столовую, пора позавтракать.
Парни и без меня справлялись, не к чему стоять у них над душой, а если что важное, мне сообщат.
Когда дежурная по кухне поставила передо мной большую тарелку с супом, сидевший рядом Антон Игоревич спросил:
– Ну как там?
Остальные водители жадно прислушались. Они вообще были в охреневшем состоянии. Десятилетние парни и девчата спокойно ходят в советской форме, причём с самыми настоящими карабинами Мосина за плечами, у некоторых, видимо старших, вместо карабинов – пистолеты. То есть малолетняя армия. И ладно бы казалось, что они играют, так нет, они живут этим, и для этих детей обстановка, одежда и оружие явно норма, это видно по их поведению. Эти дети стояли на часах, работали на кухне и занимались малыми, правда, последние ещё спали, так как все почти взрослые, то есть подростки, улетели бомбить фашистов.
– Разбомбили позиции танкового подразделения укропов, штурмуют пехотные, в основном нацгадов, а одна тройка улетела на предельную дальность полёта, к Донецку, позиции укропов у аэропорта бомбить. Бомбардировщики до Киева ещё не долетели.
– Так вы и Киев хотите бомбить?! – ошарашенно спросил один из водителей.
– Не мирное население, мы же не немцы в сорок первом. Раду и так, на окраине, склады. Чтобы население не забывало, что война идёт и скоро она к ним придёт. С намёком вылет.
– Да-а… – протянул Антон Игоревич. – Вроде и мечтаешь о подобном, а тут раз – исполняется всё, а как реагировать, непонятно.
Водители отложили ложки и, переглянувшись, хором запели:
Двадцать второго июня,
Ровно в четыре часа,
Киев бомбили, нам объявили,
Что началася война…
Кончилось мирное время.
Нам расставаться пора.
Я уезжаю и обещаю
Верным вам быть навсегда…
[1]
Водители пели с чувством, было видно, что многие подзабыли слова, но другие напоминали, так она и текла над столом. Чистая, спокойная и торжественная. А я сидел, улыбался и смотрел на голубое небо, которое было видно через листву берёз над нами.
За завтраком я поддерживал беседу с успокоившимися водителями, а когда поел, прослушал сообщения по рации о новых сведениях. Киев разбомбили. Всё, как и планировалось, в девять утра восьмого мая в пятницу, то есть в рабочий день, над столицей Киева снова появились странные смутно знакомые самолёты. Четвёрка отделилась и ушла на окраину, откуда донеслись продолжительные раскаты грома, сопровождаемые подземными толчками и дымом, а один пролетел над центром и, сделав несколько кругов, полетел догонять своих. Было видно, что от него что-то несколько раз отделилось, да и толчки были, но взрывов не последовало. Это, оказывается, в новостях через минуту после бомбардировки проскочило, оператор укроканала приблизил изображение уходящих самолётов, показывая кресты на крыльях. В общем, в радиоэфире царила полная паника и истерика.
Тут вернулись штурмовики и после заправки и пополнения боезапаса пошли на второй взлёт, целей у них было много, и в основном это были позиции националистических батальонов. Когда они вернулись со второго вылета, как раз заходили на посадку хорошо поработавшие бомбардировщики. Топливо и бомбы ещё были, поэтому я разрешил штурмовикам сделать третий, и последний, вылет.
Пока штурмовики работали по позициям укропов, добивая последние части, которые они ещё в этом районе не посещали, я развернул баул и начал загонять туда заправленные бомбардировщики. Штаб сворачивал свою работу, да и лагерь тоже ликвидировался. Малыши завтракали и готовились садиться в автобусы, через час мы должны были покинуть этот лесок и поле.
Когда вернулись парни на «лаптёжниках», склады уже были свёрнуты, все следы нашего пребывания, кроме ям от складов, убраны, ученики сидели в автобусах и ожидали приказа выдвигаться. Потом была спешная буксировка самолётов в баул, его сворачивание, бойцы с самолётов переодевались в форму с нацистскими нашивками и занимали места на броне трофейных бэтээров. Через пару минут наша колонна по просёлочным дорогам стала удаляться параллельно передовым позициям в сторону Чёрного моря.
