Переходя от этапа к этапу, вы начнете ценить то, чего достигли. Стремясь измениться, вы не просто решаете проблему, а создаете нового себя, более счастливого и здорового.
Приложение A
Безрассудная свобода
Сложно поверить, что люди, разумные во всех отношениях, категорически отказываются осознавать, что подвергают свою жизнь опасности, наносят ей вред или даже разрушают ее. Вы, несомненно, слышали лозунги тех, кто отстаивает эту, по сути, безрассудную свободу. Они утверждают: «Никто мне не будет указывать, как я должен жить», «Я сам буду дергать за ниточки, даже если они меня задушат», «Это мои дети – как хочу, так и воспитываю», «Я не собираюсь слушать ничьих советов о том, как мне распоряжаться своими деньгами, даже если я разорюсь».
Часто те, у кого были слишком авторитарные родители, особенно сильно испытывают потребность все контролировать. Кажется, такие люди дали сами себе клятву: «Я больше никому не позволю собой управлять. Если кто-то и будет руководить, то это я».
У Марии был отец-тиран, который хотел знать и контролировать каждый ее шаг. Он выбирал ей одежду, друзей, колледж. Если она шла на свидание, он ждал ее и набрасывался с расспросами, как только она переступала порог дома. Внутри у Марии все кипело, но она никогда не решалась противостоять отцу. В тридцать три она поняла, что полностью контролирует своего мужа. Она решала, чем они будут заниматься и когда, что они будут покупать и с кем общаться. Она не переставала все контролировать даже во время секса, не позволяя себе расслабиться и получить удовольствие.
Даже те, кто не испытывает желания контролировать все, могут настаивать на свободе в отношении своих вредных привычек. Частично объяснение этому содержится в результатах лабораторных опытов ученого-зоолога Кэлхуна. В отличие от других ученых, он изучал диких мышей (а не одомашненных белых мышей и крыс), чтобы понять, как они контролируют собственное поведение.
В клетку Кэлхун поставил электрический переключатель, с помощью которого мыши могли включить яркий свет, приглушенный или выключить его вовсе. Мыши последовательно выбирали позицию переключателя, при которой горел приглушенный свет, избегая темноты и ярких огней. Однако когда экспериментатор сам включал приглушенный свет, мыши тут же подбегали к переключателю, чтобы изменить ситуацию, и включали яркий свет или выключали его совсем. В другом исследовании Кэлхун поставил мышам переключатель, приводивший в движение вращающееся колесо и останавливавший его. Бег в колесе был для мышей единственным способом физической активности. Чтобы сохранять здоровье, мышам в клетке требовалось двигаться примерно восемь часов в день, поэтому мыши периодически включали колесо и бегали. Однако каждый раз, когда колесо включал ученый, мыши его немедленно выключали, даже если хотели бегать и нуждались в этом.
Это называется безрассудной свободой. Мыши предпочитали контролировать переключатель, им необходимо было самим выбирать модель поведения, а не действовать по указке, даже если это вредило их здоровью. Белые мыши, выращенные специально для экспериментов, слишком покорны и не годятся для таких опытов. Многие психологи-исследователи, например Беррес Скиннер, изучавший домашних животных, считали, что людьми легко управлять с помощью внешних стимулов. Однако Зигмунд Фрейд придерживался мнения, что люди скорее похожи на диких животных, ведомых внутренними биологическими влечениями.
В индустриальную эпоху, когда жил Фрейд, бо́льшая часть жизни представляла собой рутину, и защиты индивида служили для управления внутренними импульсами, стремящимися овладеть психикой. В то время внутренняя цензура была весьма жесткой, поскольку внутренние импульсы, соответственно, тоже были очень мощными. Сегодня внутренняя цензура значительно слабее. В наш информационный век нам угрожают своей интенсивностью скорее внешние сигналы, чем внутренние. Те же самые механизмы психологической защиты теперь направлены вовне, и стали заложниками требований общества и СМИ – которые со всех сторон убеждают нас что-то сделать, купить и т. д. Многие же люди просто не способны контролировать свои желания, подогретые медиасредой. Мы курим, пьем, переедаем и слишком много тратим. Мы ищем удовлетворения во внешних объектах.
Внутренние импульсы могут мешать нам выполнять стоящие перед нами задачи. Точно так же внешние стимулы способны захватывать наше сознание и не давать сосредоточиться на том, что действительно для нас важно. К сожалению, мы с трудом разграничиваем полезные и опасные стимулы. Совершенно очевидно, что многие из нас настолько привыкли все контролировать, что сопротивляются благоприятным изменениям.
Люди, которые, подобно мышам, стремятся любой ценой держать все под контролем, неуравновешенны. Они упорно приравнивают свободу к контролю и сопротивляются самым благим внешним влияниям, способным освободить их от разрушительных привычек. Такие люди ведут замкнутый образ жизни, выбраковывая всю информацию, независимо от источника, которая могла бы помочь им измениться. В результате они на удивление мало знают о поведении, которое окружающие считают проблемным.
При каких условиях мы воспринимаем внутренние или внешние процессы как освободительные, предоставляющие возможность намеренно изменить нашу жизнь? И когда те же самые процессы кажутся нам чужеродными, принуждающими нас делать то, что не в наших интересах, и почему мы сопротивляемся им, максимально используя все свои защиты?
Для исчерпывающего ответа понадобится исчерпывающая теория личной свободы. К сожалению, таковой просто не существует, отчасти из-за того, что психологи и другие исследователи социальной сферы не считают этот вопрос серьезным. Однако философ-экзистенционалист Бергманн все-таки указывает нам путь к модели личностного детерминизма.
Прежде всего, позвольте уточнить: предположение, будто бы люди могут быть свободными, не является позицией идеалистов, противоречащей научным принципам. Свобода вполне сочетается с детерминизмом, хотя эти понятия слишком долго считали противоположностями. Для личной свободы нужен детерминированный мир, предсказуемый и контролируемый. Одна из самых ужасных перспектив – жить непредсказуемой и неконтролируемой жизнью.
Противопоставляя детерминизм свободе, мы остаемся с недоказуемой идеей о том, что можем быть свободны лишь тогда, когда на наше поведение абсолютно ничего не влияет. Согласно такому убеждению, только проявление сущей прихоти, не зависящее от преимуществ или причин, можно считать свободой. Получается, что свобода ограничена лишь по-настоящему спонтанными и непредсказуемыми действиями, не имеющими границ и не подчиняющимися ни одному авторитету – и даже не имеющими ни одной причины. Стало быть, свобода должна возникать из ниоткуда, как иррациональные, но, очевидно, спонтанные действия рок-групп, которые заканчивают концерт, круша свои инструменты исключительно из стремления испытать свободу от любых обязательств.
Прежде чем я начну воспринимать этот хаос как свободу, я должен воспринять свой разум как нечто внешнее по отношению к себе. Если, повинуясь своему разуму, я чувствую принуждение, то разум не является частью меня. Когда я постоянно о чем-либо думаю и не могу выбросить это из головы, все мои мысли кажутся мне чужими и несвободными. Я не идентифицирую себя со своей мыслью. Мысль навязчива и деспотична.
