Андрей рассказал о происшествии на набережной Фонтанки.
— Эка, брат, к тебе злоключения липнут. Ладно, ругать не стану. Поступок геройский, две жизни спасти — это не фунт изюма съесть.
— Да я его и не ел никогда.
— Есть такая сушёная ягода, сладкая. Её с Кавказа везут. Вот что, езжай домой, переоденься в сухое. А ладно, возьму грех на себя: сегодня на службу не возвращайся, вещи да сапоги высуши и сам в тёплой постели согрейся. Ты мне здоровым на службе нужен.
— Вот спасибочки, Иван Трофимович.
— Иди. И помни мою доброту.
Обрадованный Андрей пошёл к Рыбневым. Всё равно запасных сапог, как шинели или пальто, дома нет, а у Рыбневых — печь, возле которой всё высыхает быстро, и перина пуховая — отогреться можно. Мокрая одежда неприятно холодила тело, и в сапогах уже хлюпало.
Василиса, увидев мокрого Андрея, ахнула.
— Чего случилось? В лужу упал?
— Если бы. В Фонтанке купался.
— Да кто же в здравом уме зимой и в одежде купается, — опешила Василиса.
— Мальчишки тонули, пришлось выручать.
— Ах ты, мой герой! Ты же мог погибнуть! — ужаснулась она. — Ну раздевайся быстрее, сушиться будем. Садись поближе к печи, грейся!
Василиса повесила шинель у горячей печи, натолкала в сапоги сена и — к теплу. Близко не ставила, потому как мокрая кожа скукожиться может. «Молодец, Василиса, понимает», — с удовольствием отметил про себя Андрей.
— А теперь снимай рубаху и исподнее. Сюртук тоже сыроват, и его подсушим.
Рубаху Андрей снял, а вот исподнее? Он взялся было за завязки и застыл в раздумье. Василисы он стеснялся. Вроде и переспали уже, а вот — неудобно как-то.
Василиса хихикнула:
— Я отвернусь.
Андрей и кальсоны снял, протянул девушке. Не поворачиваясь, Василиса сказала:
— Иди в свою комнату, ложись, грейся. Сейчас я тебе вина тёплого принесу. Мой тятенька всегда так делает, когда замёрзнет. Ложится в постель, попьёт вина тёплого, глядишь — утром здоров, даже не чихнёт.
Андрей, прикрывая руками причинное место, прошлёпал босыми ногами в знакомую комнату и юркнул под одеяло на перину.
Минут через двадцать вошла Василиса, она принесла в глиняном глечике тёплого вина, да много!
— Ой, куда мне столько! Я ещё опьянею! — запротестовал Андрей.
— И ничего, зато здоровым будешь. Пей!
Андрей, почти не отрываясь, выпил всё, едва перевёл дух. Тёплое вино согрело желудок, пробежало по жилам и ударило в голову.
— Голова закружилась, — признался Андрей.
— Это хорошо. Теперь спи. У меня дел по дому полно.
И Андрей провалился в сон. И то неудивительно: сегодня ночью не выспался после утомительной дороги, затем купание в ледяной воде.
Проснулся он от нарушившего тишину дома громкого мужского голоса и тяжёлых шагов. «С тобой потом говорить буду, иди к себе. Я покажу ему! Где он?» — гремел голос купца.
Дверь в комнату резко отворилась. Андрей с трудом разлепил глаза.
На пороге стоял рассерженный Нифонт. Принюхавшись и уловив винный запах, он ещё более помрачнел, прикрыл за собой дверь и грузно уселся на стул. Не спуская с Андрея сверкающих яростью глаз, он, тяжело дыша и качая головой, теребил бороду. Справившись наконец с переполнявшим его гневом, Нифонт резанул:
— Ну-ка, Андрей, объяснись. Мы оба из дома вышли утром. Ты на службе должен быть, а что я вижу? Ты в постели и голый, да ещё в винном угаре.
Тяжёлый взгляд Нифонта не предвещал для парня ничего хорошего. Неудобно Андрею стало. Присел он в постели, прикрыв наготу одеялом. Делать нечего — рассказал об утреннем происшествии и о том, что начальник экспедиции отпустил обсушиться.
Купец хлопнул себя по голове.
— А ведь слышал я о сём сегодня. На Сытном рынке только и разговоров. Мальчишки, мол, тонули, да какой-то молодец их спас, сам жизнью рискуя. Я ещё подумал — вот молодчина! Оказывается — ты! И Василиса хороша! Нет чтобы толком отцу обсказать, заладила — «тятенька, тятенька, это не то, что ты думаешь…». Ты уж прости меня, о нехорошем подумал, грешным делом хотел вожжами отходить да от дома отлучить. Прости, Андрей! Отдыхай! Завтра на рынке всем обскажу, что жених это моей дочери, пусть завидуют.
Нифонт вышел в коридор.
— Вот! Во-от! — подняв вверх палец и не находя других слов, пробасил купец поджидавшей за дверью Василисе.
А с Андрея сон слетел. Он уже согрелся. Сейчас бы выйти в комнаты, да не в чем. Не пойдёшь же нагишом? Вот нелепая ситуация.
Василиса оказалась девушкой понятливой. После визита отца в комнату Андрея она поняла, что жених практически не может выйти на люди, и принесла ему высохшее исподнее, зашитую и отглаженную рубаху и штаны. Не забыла и тапочки из войлока.
— Сапоги ещё не высохли, — развела она руками. — Одевайся — и за стол, ужин уже на столе.
— Подожди, какой ужин, сколько времени?
— А ты посмотри в окно.
Андрей повернул голову: сумерки сгущались, выходит — никак не меньше шести часов вечера. «Так я что — почти весь день проспал? — удивился Андрей. — То-то кушать хочется!»
Андрей оделся и прошёл в трапезную. За столом, с торца, на месте хозяина, сидел Нифонт.
— Как себя чувствуешь?
— Спасибо, Нифонт Петрович, вроде неплохо.
— Ну это ты завтра утречком скажешь. Сейчас надо непременно чаю горячего, да с малиной. Вот пару самоваров выпьем — и в постель, да попотеть. Малина — она всю хворь выгонит. Так ещё дед мой завсегда делал.
— И мой отец тоже.
Андрей вздохнул и сел за стол.
Глава 6
И опять потянулись однообразные будни. Так бесприметно прошли зимние месяцы, наступила весна. Снег уже почти весь стаял, тротуары были сухие, а на мостовых в лучах солнца сверкали огромные лужи. Прохожие жались поближе к домам, подальше от брызг из-под колёс проносящихся пролёток.
В один из дней, когда Андрей пришёл на службу после обеда, открылась дверь кабинета Лязгина, и выглянул он сам.
— Андрей, зайди ко мне.
В кабинете начальника розыскной экспедиции сидел мужчина, по затрапезному внешнему виду которого Андрей не сразу смог определить, из каких он слоёв. Купец ли средней руки или дворянин из провинции. Верным оказалось второе.
Лязгин показал Андрею рукой на стул.
— Ты послушай.
— Так вот, я и говорю — совсем житья не стало. Я и мужиков крепостных на ночь выставлял сторожить. Только бесполезно. Или самих сторожей свяжут и скот уведут, или… На днях моего управляющего имением, когда на дрожках ехал, остановили, забрали все деньги и побили. Никакой управы на супостатов нет. Я уж земскому голове жаловался — без толку.
