Вместо размашистого кросс-шассе пришлось сделать коротенький каблучный поворот и, перейдя в променад, начать все сначала.
– Азазелло! – закричал Мисюк. – Бери каталку, вези Геллу в ритме танго!
Сергей едва успел уберечь Майю от столкновения с больничной каталкой, которую, откуда ни возьмись, вытолкнул на сцену худой, маленький актер, игравший Азазелло. Девушка в чрезмерно короткой юбке лежала на каталке и делала бедрами «восьмерку» то вправо, то влево, тоже в ритме танго. Азазелло помирал со смеху, заглядываясь на ее широко раздвинутые, обтянутые черными колготками ножки.
– Гелла, перевернись на живот! – азартно заорал Мисюк. – Да прижмись писькой, прижмись покрепче и двигай, двигай задницей!
Сергей наступил Майе на ногу и увидел, как ее сильно открытые, изящные плечи побагровели.
– Ма… Матерь… – выдохнула Майя, уткнувшись в Сергея при внезапном повороте: Азазелло словно не замечал танцующих и мотался со своей каталкой по сцене, как цветок в проруби.
– Азазелка, уйди, – рассердился Мисюк. – Оставь Геллу, пусть она сама дрочит.
Точеный носик и виски Майи покрылись бисеринками пота.
– Танцуем, танцуем! Это гениально! – выкрикнул Мисюк. – Вася, смотри, чтобы музыка ни на минуту не прекращалась. Какая музыка!.. Танцуем! Брависсимо! Теперь реплика Мастера.
Он махнул рукой плотному, очень кудлатому парню, который примостился на верхней приступочке колченогой стремянки.
– Было десять часов утра, – произнес тот скучным голосом и зачем-то принялся заплетать волосы в косичку.
Мисюк внезапно ринулся на сцену и остановился рядом с актером, который отпрянул от него с явным испугом и едва не свалился со стремянки.
– Не так! – проорал режиссер, потрясая над его головой кулаками. – Не так! Это все г…!
Ах, какой аккордеон в «Санта-Монике», какой божественный аккордеон!
– Танго продолжается! – прокричал Мисюк. – На разрыв аорты, поняли? А Мастер у нас сходит у ума! Было – десять – часов – утра! – взревел он, истерически чеканя каждое слово. – Ну! Повтори, мудак!
Майя сбилась с шага и с силой врезала Сергею коленом куда не следовало.
– Было десять часов утра, – пробурчал актер, стыдливо отводя глаза.
– Не та-ак! Вбирай зло в себя! Перед нами еще один аспект русской драмы – интеллигент, больной психически. У него делириум, ты понимаешь? Нет, у него ломка наркотическая, как у самого Булгакова, который не мог жить без морфия!
– Серьезно, что ли? – удивился Сергей, делая рискованный твистовый поворот. Майя передернулась в красивом чеке и испуганно взглянула ему в глаза:
– Тише!
Можно было не бояться – их разговор потонул в занудном «Было десять часов утра!» и истерическом крике Мисюка:
– Да что ж ты сделал со своим сердцем, блин, что не можешь этих слов прочувствовать?
– А что там у них было такое особенное, в десять часов утра? – шепнул Сергей, едва шевеля губами, и Майя пожала разгоревшимся плечиком:
– По-моему, кто-то попал под трамвай. Но если сюда притащат еще и трамвай, нам уж точно негде будет повернуться. Может, лучше квадратную румбу им предложить? Она компактная, не то что…
Фэлловей-фор-степ удалось станцевать, только чудом не задев одну из стоек пирамиды.
– Было десять часов утра…
– Руки должны дрожать! – Мисюк выставил вперед ладони, и Сергей, обходя Майю в левом повороте (дама сбоку), увидел, как у режиссера вдруг мелко затряслись и руки, и плечи. – Ты им говоришь – не дрожите, а они дрожат! Ты им говоришь – не дрожите! А они дрожат! И не мусоль ты эту косичку, ты рвешь на себе волосы! Ну! У тебя падучая, ты должен вызывать ее, как Федор Михайлович Достоевский! Давай! Давай! Убью сейчас!
– Было! Десять! Часов! Утра! – взвыл актер, словно раненый бык, и трясущимися руками принялся быстро-быстро рвать на себе волосы, брезгливо отбрасывая то, что налипало на пальцы.
– Гениально, – тихо сказал режиссер и рухнул на стул, оказавшийся здесь очень кстати. – А теперь лезь на пирамиду.
Всклокоченный, потный, страшный, актер-Мастер ринулся наперерез танцующим, и произошло неминуемое столкновение.
– Классика! – воскликнул режиссер. – Супер! А ну, повторите!
Повторить удалось только с третьего раза.
– Закидывай, закидывай на него ножку! – возбужденно подскочил Мисюк к Майе. – Как панночка на Хому Брута – закидывай!
Стальной шенкель Майи стиснул бедро Сергея, и Мисюк размягченно выдохнул:
– Браво… Ребята, какие же вы молодцы!
Глаза его заблестели, и Сергей, перехватив взгляд загнанного актера, увидел, что и того прошибла скупая мужская слеза.
Да что актер! У него и самого защипало в носу, а на скулах Майи вспыхнули красные пятна, означающие, что обожаемая наставница расчувствовалась.
– Гениально! – Мисюк медленно, по-стариковски устало поднялся со стула. – Начинаем эпизод с головами! Вот под эту великолепную музыку, – он приятным, чуточку надтреснутым голосом подпел неутомимой «Санта-Монике», – выходим с головами. Бегемот! Шариков! Коровьев! Взяли головы и пошли!
Майя и Сергей невольно сбились с ноги, когда двое актеров выползли вдруг из-под какой-то рухляди (к ним присоединился и спустившийся с пирамиды сперматозоид) и вразнобой, нелепо пританцовывая, двинулись в обход пирамиды, держа перед собой три гипсовых головы. Головы были огромные – в половину человеческого роста, выкрашенные серебрянкой и бронзовой краской.
Две серебряные принадлежали вождю народов. Одна бронзовая – самому человечному человеку.
Майя и Сергей растерянно затоптались в покачивании-рокк. Теперь им точно некуда деться. На авансцену выходить? Но носители голов двигались именно на авансцену. А внутри пирамиды активизировались Азазелло с Геллой и, такое впечатление, собирались заняться любовью в ритме танго.
– Может, сбоку останемся? Будем делать туда-сюда променад, – тихонько предложила Майя, как вдруг Мисюк, сделав «головоносам» знак остановиться, с изумлением уставился на танцоров:
– А вы что здесь делаете?
Ресницы Майи беспомощно дрогнули.
– Нет, это не пойдет, – отмахнулся от них Мисюк. – Танго не будет. Вообще не будет, во всем спектакле. Снимаем всю эту муру. Все время на заднем плане будут двигаться мальчики с головами наших вождей. Вася! Выкинь эту кретинскую музыку. Найдем что-то более темповое, ну, «Кумпарситу», что ли.
Майя вцепилась в руку Сергея, останавливая его рывок к великому человеку:
– Перестань! Пошли отсюда, быстро!
Мисюк вприщур посмотрел на разгоревшееся лицо Сергея и вдруг дружески улыбнулся:
– Да ладно, малыш, какие проблемы? Такова жизнь в нашем бизнесе. Но ваше время и силы я оплачу, не волнуйтесь.
