— Совсем дедуля плохой стал, — пробормотал себе под нос мужчина с газетой в руках, расположившийся на скамейке, встал и двинулся следом.
— Точно, — прозвучало в наушнике. — А ведь носился как лось.
Человек, неуважительно названный дедулей, меж тем вышел на улицу, дисциплинированно замер у светофора, дождался зеленого сигнала и пересек дорогу. Он с видимым трудом осилил несчастные три ступеньки и вошел в магазин.
Человек с газетой дорогу переходить не стал. Он тормознулся у овощного лотка и принялся разглядывать товар.
Старик вышел из магазина с полупустым пакетом и зашаркал ногами дальше. Шагах в двадцати от него так же неторопливо следовал скромно одетый мужчина среднего роста и возраста, с незапоминающимся лицом.
— Идет к аптеке, — доложил он. — Мои действия?
— Жди! — скомандовал персонаж, стоявший у лотка.
— Понял. — Мужчина замер возле автобусной остановки и закурил.
Дед вошел в аптеку и скрылся из виду. Медленно потекло время.
— Что-то он долго, — забеспокоился мужчина у остановки. — Как бы дедусь там кони не задвинул.
— Сходи и посмотри.
— Есть! — Топтун подошел к аптеке, раскрыл дверь, шагнул за порог и тут же выскочил обратно. — Пусто!
— Понял! — отозвался человек у лотка. — Отлично!
Последнее слово прозвучало странно. Наружники обычно жутко нервничают и начинают мерзко сквернословить, когда понимают, что клиент исчез.
Этот субъект достал телефон, набрал номер и доложил:
— Клиент оторвался.
В это время дед вышел из троллейбуса, бодренько сбежал вниз по ступенькам и вошел в метро. Через некоторое время он появился на поверхности на станции «Китай-город», уселся на скамейке в сквере, достал носовой платок, вытер лицо и шею. В это прохладное осеннее утро ему почему-то было жарко. Он извлек из-за воротника пиджака наушник на проводке и закрепил его на законном месте.
Спустя минуту-другую на аллее показался еще один старичок, лет на пятнадцать старше того, который сидел на скамейке. Он был в мятом стареньком темно-коричневом костюме, с двумя рядами засаленных орденских планок на впалой груди, клетчатой фланелевой рубашке и при галстуке. Этот дедусь уселся на скамейку метрах в шестидесяти от ранее упомянутого персонажа и принялся оживленно обсуждать что-то сам с собой. Ничего удивительного. С пожилыми людьми такое часто случается.
— Алло, гараж!
— Кончай придуриваться, Стас, — нервно ответил седой мужчина. — Времени у нас в обрез.
— Я тоже очень рад тебя видеть. — Я достал из кармана телефон и принялся давить на кнопки. — Оторвался?
— Спрашиваешь! — заявил мой куратор, самый настоящий полковник Кандауров Ф.С. — Эх, закурить бы.
— А тебе можно? — забеспокоился я. — Сердце, говорят…
— От одной сигареты еще никто не умирал, — резонно ответил Сергеич.
— Кроме той лошади.
— Не отвлекайся, — чуть слышно сказал он и тоже достал телефонную трубку. — Докладывай. — Мой куратор уставился на экран.
— Как скажешь. — Я нажал на кнопку, сообщение ушло. — Значит…
Я уложился, как и ожидал, в семь минут с небольшими копейками, опустив, естественно, все спорное и второстепенное. Потом все это распишу в отчете, если, конечно, доживу.
— Ну и что скажешь? — Я все-таки здорово нервничал, набрал еще одно сообщение и опять отправил.
— Да уж. — Куратор пригорюнился. — Прошу прощения, — обратился он к симпатичным девчушкам лет по шестнадцать, проходящим мимо. — Сигареткой не угостите? — Он прикурил от их же зажигалки, заложил ногу за ногу и откинулся на спинку скамейки. — Ну и командировка у тебя, Стас, выдалась, с ума сойти!
— Не в этом дело, — отмахнулся я. — В управе завелась крыса, ты понимаешь? И не только…
— Успокойся. — Полковник огорченно посмотрел на окурок и метко запустил его в урну. — Прекрати истерику.
— Ты что, мне не веришь? — яростным шепотом выдал я.
— Цыц! — снова прошипел он, попытался разжиться куревом у типа в кожаной куртке, но тот его послал.
— Ты, видно, не понял, — опять заныл я.
— Все я понял. — Он набрал сообщение и отправил его мне. — Чтобы завтра в одиннадцать утра как штык по этому адресу. Ясно?
— Да.
— Вот и славно. — Куратор удалил сообщение. — Встретимся и все как следует обсудим.
— А не поздно будет? — засомневался я. — Время-то уходит.
— Цыц! — Он хлопнул себя по коленке.
Хорошо, что не меня. От такого удара моя нога точно ушла бы в асфальт.
— Выслушай и постарайся понять.
— Ну.
— Положение, врать не буду, хреновое, но не безнадежное.
— Да мне же никто не поверит! — взвился я.
— Я тебе верю, — твердо заявил он. — И еще кое-кто.
— Утешил, отец родной, — пробормотал я себе под нос, но куратор услышал.
— Ладно, сыночка, — сказал он и посмотрел на часы. — Вали-ка ты отсюда.
— Есть! Сергеич, ты, главное…
— Иди, я сказал!
Я встал и побрел в сторону Маросейки, а потому не увидел, как полковник Кандауров, мой куратор и друг, достал из кармана диктофон и принялся слушать запись. Потом он стал кому-то названивать.
— Доброе утро, — каким-то не своим, слишком уж ласковым голоском произнес этот человек. — Узнали?.. Да, мы увиделись и поговорили. Плохо, в любой момент может сорваться, и тогда!.. Есть, подробно доложу при встрече. Когда вы сможете меня принять?.. Отлично, еду.
Глава 48 ПОБЕДА, КОТОРАЯ НЕ РАДУЕТ
Длинный звонок, еще один, потом два коротких. Дверь растворилась, на пороге возникла знакомая монументальная фигура.
— Привет! Хвост не привел?
Моя ладонь утонула в его лапище.
— Обижаешь. — Я прошел следом за ним в гостиную и обалдел. — Постой, а это кто? — Я дернулся было, но Сергеич крепко прихватил меня за плечо.
— Погоди, Стас, — пробормотал куратор. — Успокойся. Сейчас все обсудим.
Я не стал его слушать. Не пойму, откуда взялись силы, но я вырвался, отпихнул здоровяка Кандаурова в сторону и прыгнул ко второму дорогому гостю, начальнику моего родного управления генералу Самойленко. Уж больно хорошо он стоял, слегка повернув голову вправо, открыв для удара левый висок.
Я успею врезать ему только один раз. Но и этого вполне хватит, если как следует вложиться. Височная кость не такая уж и прочная, проломлю, должен осилить.
Не получилось. Старый головорез Сергеич поймал меня на лету, как сонную муху, завернул руку за спину, чувствительно приложил о стену и принялся тщательно охлопывать.
