– Где он сейчас, твой рай? Только в памяти.
– Он существует, – возразил Тихон. – Там, где не было синхронизатора. Там все развивалось естественным путем, там… Знаешь, что я оттуда вынес? Кроме приятного впечатления, конечно.
– Оружие, – легко догадался я.
– Вот так, Миша.
В дверь опять позвонили. Я поднялся с табурета и пошел открывать, на ходу соображая, как отшить надоедливую соседку.
– Побрился? – С порога бросил Кнутовский и, не дожидаясь приглашения, ввалился внутрь. – Молодец, а то смотреть тошно. Кто это у тебя? Здравствуйте, – поприветствовал он Тихона и принялся расшнуровывать обувь. – Надеюсь, гости нас извинят. Работа есть работа.
– Какая еще работа?
– Обыкновенная. Хватит отдыхать, заводи свой драндулет. С повестью пока обождать придется. Бумага есть? Я же тебе велел на складе получить! На чем распечатывать будем?
– Ты чего раскомандовался? – Возмутился я. – Пришел в гости – веди себя прилично!
– Как ты сказал? – Шурик бросил ботинки и вплотную приблизился ко мне. – Не забывайся, Мефодий, не надо. Мы хоть и друзья, но всему есть предел.
– Так вы тот самый Александр Кнутовский? – Вмешался Тихон, отодвигая меня в строну. – Много о вас слышал, давно мечтал познакомиться.
– Очень приятно, – сухо улыбнулся Шурик. – Это кто? – Бесцеремонно обратился он ко мне. – Еще один, подающий надежды? Любишь ты с ними возиться, время тратить. Давай, Мефодий, садись. К утру не управимся – Одоевский шкуру спустит. Напрасно мы Локина раздраконили, его, оказывается, сам Иван Иванович почитывает. Будем хвалить. Идейная выдержанность, социальная направленность, что там еще? Стилистическое богатство.
– Какой Иван Иванович?
– Издеваешься, да? – Страшным голосом спросил Кнут. – Ты при мне так не шути, не посмотрю, что в приятелях числишься.
Меня несомненно принимали за кого-то другого. И кто – Шурик! Какие-то статьи, суровый Одоевский, идеологически полезные сочинения Локина… Но особенно меня покоробило высказывание о том, что я где-то там числюсь. Такого я от Кнутовского не ожидал. Неужели все настолько изменилось?
– Александр Борисович, я прочитал вашу книгу. Получил огромное удовольствие, – снова подал голос Тихон.
– Рад слышать. Какую именно? – Разъяренная физиономия Шурика на мгновение приобрела сходство с человеческим лицом.
– «Ничего, кроме счастья».
– Гм, вы что-то путаете, я такого не писал. Из последних – «Подвиг сержанта» и «Враги отступают», а про счастье даже не собирался. Внимательнее надо быть, дружище, ведь книга начинается с обложки.
– И чего я тогда поперся его прикрывать? – Разочарованно произнес Тихон. – Только неприятностей нажил. Тишка, хватит по чужим вещам лазить, пойдем. Всего хорошего!
– Что, не узнаешь собственного родителя? – Спросил я, игнорируя гневно-растерянные взгляды Шурика.
– Я запомнил его иным.
– Медные трубы. Чего ж ты хочешь от живого человека?
– Уже не такого живого, как раньше. Тишка! Ну где ты там!
– Разыграть решили? – Кнутовский попытался улыбнуться, но у него не получилось. – Мефодий, мы сегодня работать будем?
Он некоторое время постоял на месте и, не дождавшись ответа, направился к компьютеру.
– Сколько можно тебя звать? – Гаркнул Тихон, теряя терпение.
– Не орите там, – прошептал Шурик. Он на цыпочках вышел из комнаты и аккуратно прикрыл дверь. – Спит. Забавный мальчишка. Ваш? Похожи.
– Нам в дорогу собираться, – сказал Тихон. – После отдохнет.
– Дорога никуда не денется, а ребенку требуется сон. Ничего, на кухне посидим. Все равно Мефодий бумагу проворонил. Гениальная рассеянность, твою мать! Напишем от руки, а в редакции распечатаем. Вам, кстати, как начинающему литератору будет полезно потренироваться. Задание: хвалебный отзыв о романе, которого вы в глаза не видели.
– Я не по этой части, – запротестовал Тихон.
– Думаете, трудно? Дорогой мой, это же азы!
Внезапно в прихожей послышалась какая-то возня.
– Кто там? – Спросил я, встревоженно выглядывая в коридор.
– Кто здесь? – Одновременно вскрикнуло эхо, пятясь к стене.
Мы снова встретились. Я не предполагал увидеть своего двойника здесь, на родине, не думал, что две тысячи шестой год, единственное место, которое я занимаю по праву, мне придется с кем-то делить. Агрессивные пассажи Кнута, хоть и намекали на разницу между мной и местным Мефодием, все же не давали повода усомниться в том, что эта версия, пусть извращенная, перевернутая, готова меня принять.
Я надеялся занять свою нишу, прижиться и со временем забыть – и обрести покой. Забыть, по крайней мере, о самом первом варианте настоящего, ведь я видал версии и похуже – гораздо хуже! – а здесь все-таки над пустырем летают голуби, и нет этих проклятых броневиков. Здесь мы снова вместе, и живем сами по себе. Пусть нами руководит негодяй Фирсов, он хоть не так противен, как мистер Ричардсон. А что до катастрофы, от которой мы никуда не денемся, которая все равно случится – просто потому, что она уже существует в будущем, то может, как-нибудь и обойдется.
– Проходи, не стесняйся, – подбодрил я Мефодия, однако это ему не помогло.
– Саша… – ошеломленно выдавил он, вцепляясь в вешалку.
Испугавшись за деревянные крючки и душевное здоровье двойника, я бережно довел его до кухни и усадил на свою табуретку. Тихон сунул ему в рот сигарету и заставил затянуться. После нескольких вдохов Мефодий наконец моргнул и зашевелился.
Все, что говорила Лидия Ивановна, оказалось чистой правдой. На подбородке Мефодия торчал жидкий светящийся клинышек, на который хотелось натянуть женские трусы. В остальном он мало отличался от того, что я привык видеть в зеркале. Вот только затравленный взгляд мне совсем не шел.
– Саша, кто это? – Взмолился Мефодий.
– Ты, – Кнутовский выглядел более спокойным. – Я решил, что это ты. Теперь понимаю, что ошибся.
– Продолжайте без меня, – заявил Тихон, вставая из-за стола. – Разбирайтесь тут, выясняйте.
– Где таскался, раззява? – Неожиданно набросился на Мефодия Шурик. – У тебя тут какие-то люди, а ты гуляешь! Ключи, небось, кому не попадя раздаешь. Государство тебя жилплощадью обеспечило – оно ведь и спросить может. Устроил здесь постоялый двор!
– Яблоки покупал.
Подтверждая свое алиби, Мефодий метнулся в прихожую и притащил оттуда полиэтиленовый пакет с мертвыми буквами РОСПОТРЕБКООП.
– Вызывай милицию, – приказал Кнут.
– Нет уж, обойдемся, – возразил я. – Мы у тебя ничего не взяли, разве что покушали немножко.
– А вещи? Ты мою рубашку одел.
