Я очень переживал из-за этого. Я пытался вылечиться сам, накупив дешевых лекарств в супермаркете, однако это не помогло.
— Примите парацетамол и отдохните, — посоветовал один доктор. Но это ничего не дало.
Боб чувствовал, что мне нехорошо, и стал уделять мне больше внимания. Он прижимался ко мне, как будто хотел помочь. Я учел ошибки прошлого и не прогонял его в такие моменты.
— А вот и доктор Боб, — пошутил я как-то.
У меня не было никаких сомнений в том, что Боб поставил мне какой-то диагноз. Когда я лежал на диване или на кровати, он растягивался у меня на груди и тихо мурчал.
Я читал где-то, что кошки своим мурчанием способны зарастить кости, и задавался вопросом: неужели он пытается исцелить мою грудь? Может, он знает то, чего я не знал?
В некотором смысле, это было страшнее всего. Я слышал, что коты могут чувствовать болезнь человека. Я читал про одного кота, так вот он странно смотрел на своего владельца прямо перед тем, как у того случался приступ. А был еще кот, Оскар, который жил в доме престарелых в Америке. Он подходил и усаживался старикам на колени в последние часы их жизни. Способность Оскара предсказывать конец была настолько точной, что люди, едва завидев его, в ужасе шарахались. Надеюсь, Боб не делал то же самое!
Через некоторое время я снова записался к врачу в местную больницу, на этот раз к молодому доктору, которого порекомендовал мой друг. Он показался мне приятным. Я рассказал ему о кашле и тошноте.
— Мне нужно послушать ваши легкие, — сказал он.
Он послушал меня через стетоскоп. В детстве у меня была астма, поэтому я знал, что легкие у меня слабые. Врач почти ничего не сказал, а только сел и принялся делать записи, которых, по моему мнению, было слишком много.
— Так, мистер Боуэн. Мне бы хотелось, чтобы вы сходили на рентген легких, — сказал он. — Придете с этим бланком в больницу, они знают, что делать.
Что-то в выражении его лица меня напугало. Мне оно не понравилось.
Я взял бланк, прилепил его к шкафу в гостиной и благополучно забыл о нем. Наверное, какая-то часть меня боялась столкнуться с трудностями. Не так давно я лежал в больнице из-за ТГВ. Что, если меня снова госпитализируют? Что, если это нечто похуже? Я очень не любил больницы. Я твердил, что не могу позволить себе тратить ни время, ни деньги.
Конечно, оправдания находились всегда, но на самом деле я ужасно боялся того, что может показать рентген. Это было чистое упрямство. Я решил, что если суну голову в песок и все про меня забудут, то кашель, тошнота и другие симптомы пройдут сами собой. Конечно, этого не произошло. Стало только хуже.
Критический момент наступил в тот день, когда я пришел на встречу с издателем. По крайней мере, теперь я поверил в то, что книга действительно увидит свет. Мне даже показали обложку, на которой был изображен Боб, сидящий на моем рюкзаке, точно маленький Будда. На обороте была моя фотография, а внутри была короткая заметка об авторе. Мне все еще хотелось ущипнуть себя, чтобы убедиться, что я не сплю.
К сожалению, посреди встречи у меня случился приступ кашля.
— Мне надо в туалет, — прохрипел я и вылетел из помещения.
Я знаю, что выглядело это довольно плохо, и не мог допустить, чтобы нечто подобное повторилось в марте. Выход книги был на носу, и оказалось, что мне придется дать несколько интервью и, возможно, даже появиться на телевидении. А еще мне надо будет раздавать автографы и общаться с представителями общественности. Едва ли все это можно было осуществить, но я все же решил перестраховаться и пошел-таки на рентген.
Я знал, что в этот раз мне увильнуть не удастся.
Я пошел прямо в больницу, где меня провели в просторное помещение. Медсестра приложила большую металлическую пластину к моей груди, а затем прошла к экрану.
— Ну как? — спросил я ее, пытаясь понять, что она там видит.
— Хорошо, — ответила она. — Но мы все же пошлем заключение вашему врачу. Оно будет там через несколько дней.
Вскоре мне позвонили и сказали, что я могу зайти за результатами. Меня охватило дурное предчувствие, и я бросился в больницу.
Как вы уже поняли, у меня есть склонность сгущать краски. Я был готов услышать самое страшное, поэтому недоверчиво воззрился на врача, когда он, посмотрев на результаты, сказал:
— Ваши легкие абсолютно чистые, мистер Боуэн.
— Правда?
— Да. Ни одного темного пятна. У вас очень хорошие легкие.
— Тогда почему я постоянно кашляю? — спросил я, сбитый с толку.
— Я полагаю, что вы подхватили какую-то инфекцию, — ответил он, выписывая мне мощный антибиотик.
— И все? — Я почувствовал облегчение, хоть и был шокирован тем, что все оказалось так просто.
— Ну, посмотрим, подействует ли он, — добавил он. — Если нет, придется разбираться дальше.
Мне не верилось. Не могло все быть так просто. Но так и было. Через несколько дней мне стало лучше, кашель ослаб.
Мэри, мой агент, волновалась о моем здоровье. Она считала, что вся эта суета с публикацией и автографами не пойдет мне на пользу. Я знаю, что она искренне переживала за меня.
— Кажется, тебе лучше, — заметила она, когда мы встретились, чтобы обсудить книгу, до выхода которой оставались считаные недели.
Тогда я уже точно знал, что опасность миновала.
Я лежал на кровати и читал комикс, как вдруг откуда ни возьмись появился Боб. Он улегся на мне, как делал все последние несколько недель, и принялся тихо мурчать. Спустя несколько мгновений он прижался ухом к моей груди, желая прослушать меня своим личным кошачьим методом. Какое-то время он тихо лежал. А затем исчез так же быстро, как и появился. Он просто спрыгнул с кровати с той стороны, где была его любимая батарея. Я не смог сдержать улыбку:
— Спасибо, доктор Боб.
Глава XXVII. Знаменитое лицо
Говорят, что май приходит грозный, как лев, а уходит смирнее лани, и это правда. В первые дни мая в переулках Сохо завывал ветер, и в Вест-Энде стоял такой дикий, резкий шум, что его действительно можно было принять за рев льва. Иногда я с трудом чувствовал кончики пальцев, когда играл на гитаре.
К счастью, Боб был защищен лучше, чем я.
Даже сейчас, когда весна была на носу, он носил красивый зимний жилет. К тому же после Рождественских праздников у Боба появился небольшой животик, так что холод не доставлял ему особого беспокойства.
Мы с Бобом покинули станцию «Энджел», но, честно говоря, нам больше нравилось на Ковент-Гарден.
Мы стали настоящим дуэтом и чувствовали себя комфортно среди жонглеров, глотателей огня, живых статуй и других артистов, наводнявших площадь и близлежащие улицы. Конечно, здесь была жесткая конкуренция, поэтому, как только мы вернулись к повседневной жизни на улице, мы старались разнообразить свой репертуар. Иногда я садился с Бобом на тротуар, скрестив ноги, и играл на гитаре. Бобу это нравилось, и он всем телом прижимался к гитаре. Затем мы демонстрировали наше «рукопожатие», и Боб вставал на задние лапы, чтобы собрать угощение.
