Академик снова застыл у окна, потом вернулся к столу и раскрыл объемистую папку, давая понять, что аудиенция закончена.
На прощание, когда Глеб и Буре уже стояли в дверях, Пантелеев прибавил:
– Вот вы оба уйдете, а в этом кабинете останутся ваши «биотени» или, говоря по-научному, торсионные фантомы. Но увидеть их я, в отличие от вас, увы, не смогу.
– А почему «увы»?
– Ну как же? Для физика это было бы роскошным подарком судьбы – своими глазами увидеть энергию! Да и вы наверняка сможете найти применение столь уникальному дару в том числе и в научных изысканиях. Вы ведь историк? Представьте, что к вам в руки попадет древний артефакт с ненарушенным отпечатком поля великой исторической личности. Да вы же так сможете узреть лик самого Ганнибала!
С этими словами физик снова уткнулся носом в испещренную формулами страницу. Буре тихо прикрыл за собой дверь, и они зашагали по коридору. Стольцев был под впечатлением от разговора. Особенно его поразила последняя фраза академика. Хотя узри Глеб даже самого Иисуса, кто же ему потом поверит?
* * *
Бестужева приняла Глеба в обычное время. Но на этом вся обычность и закончилась. Марина была нарочито холодна и официальна. Поначалу она даже попыталась обратиться к нему на «вы», но, оценив степень отчаяния в глазах Глеба, пошла на попятную.
Да что это с ней? Это была их первая встреча после дня рождения Цеце. Значит, причина внезапной перемены каким-то образом связана с той поездкой. Что Глеб сделал не так? Ему-то показалось, что они расстались в обоюдном ожидании продолжения едва начавшихся отношений. Так что же произошло? Поведение Марины больше всего было похоже на тактику боксера, только что пропустившего удар, затем слегка отдышавшегося в клинче и теперь судорожно пытающегося набрать безопасную дистанцию.
К середине сеанса Глеб наконец смог заставить себя сосредоточиться на занятиях. Вкратце пересказав Марине разговор с академиком, он попросил ее помочь ему научиться не просто испытывать видения, а перелистывать их одно за другим, чтобы попытаться заглянуть как можно глубже во времени.
Увлеченная задачей, Бестужева сразу забыла о своей высокой стойке и снова стала собой. Добившись полной релаксации пациента и почти погрузив Глеба в транс, она попросила его представить себе череду запечатленных в предметах образов в виде книги. Затем он должен был попытаться мысленно перевернуть первую страницу. Потом еще одну. Потом еще.
Затем Марина сунула ему в руку хорошо знакомую хрустальную пепельницу. Будучи полностью расслабленным, Глеб за считаные секунды настроился на нужную волну. Перед глазами возникла пухлая женская рука с родинкой на среднем пальце – она проворно передвинула пепельницу из одного угла стола в другой. Любопытно, что этот образ был почти лишен какого-либо эмоционального заряда. Разве что ему почудилась легкая опаска – как бы ненароком не разбить дорогую антикварную вещь. Вызвав в памяти образ книги, Глеб к собственному удивлению сумел неожиданно легко «перелистнуть» первое видение и почти тотчас увидел следующее. Он сразу же узнал отчаяние и скорбь безутешного отца по погибшему ребенку, испытанные им во время самого первого визита к Бестужевой. Усилием воли Глебу удалось перевернуть и эту страницу. Следующий образ тоже был полон горечи и печали. Нервно стряхивавшие пепел тонкие пальцы дрожали так, что при их соприкосновении с пепельницей можно было явственно расслышать что-то похожее на барабанную дробь. Надо срочно листать дальше. Затем, как ни странно, опять возникла рука с родинкой. Что это еще за дежавю? И в ту же секунду Глеб вернулся к действительности.
Его рассказ порядком впечатлил Бестужеву. Она с изумлением подтвердила точность и реальность увиденных Глебом образов. Что же касается руки с родинкой, то она принадлежала уборщице, регулярно протирающей пыль на рабочем столе Марины. Значит, все получилось.
Под конец сеанса Бестужева снова превратилась в Снежную королеву. Ее взгляд и голос опять стали ледяными. Ладно, решил про себя Глеб. Если таковы правила игры, он готов их принять. Женщина-маятник? Ну что ж, в таком случае движение в обратную сторону неизбежно. На прощание Глеба так и подмывало сказать: «До новых колебаний!»
* * *
Дома он дал себе слово сегодня больше не думать о Марине и принялся размышлять над тем, что рассказал Пантелеев. Так значит, нет ничего фантастического в том, что предметы, не говоря уже о живой материи, несут информацию о прошедших событиях? Глеб припомнил жутковатые рассказы бывалых антикваров о старинных вещах, способных принести невиданную удачу или ужасное несчастье новым владельцам. Вспомнил он и похожие байки, которые так любят пересказывать музейщики и реставраторы. А что, если виной тому стали именно те образы, которые он теперь способен видеть так же четко, как если бы был очевидцем событий? Что, если некоторые люди, сами того не зная, обладают похожим даром? Но в отличие от Глеба они не видят картину во всех подробностях и обречены мучиться, блуждая среди смутных ощущений и мимолетных грез. Так вот откуда, должно быть, берутся все эти леденящие душу легенды о привидениях и злых духах. Глеб поежился, представив себе страх человека, столкнувшегося с таким призраком и не понимающего, как объяснить увиденное. Так и рассудком двинуться можно.
По обыкновению мысли Глеба устремились в глубь веков. История знала немало реальных и мифологических экстрасенсов. В «Энеиде» Вергилия Дидона предсказала вражду Карфагена с Римом. Воспетая Эсхилом, Еврипидом и Гомером вещая Кассандра безошибочно предрекла падение Трои, что, впрочем, не особенно удивительно, ведь сам Аполлон научил ее «слышать будущее». А взять древнегреческих оракулов? Еще во времена Солона правители по традиции прибегали к помощи тщательно отредактированных пророчеств в поисках одобрения на введение нового закона или развязывание очередной войны. Глеб бросил взгляд на телеэкран – шли новости, и он сделал звук погромче. В эфире обсуждали рост инфляции и перспективы девальвации национальной валюты. Как и тысячи лет назад, власти прибегли к старому, испытанному средству. Новоиспеченный оракул, занимающий пост министра финансов, подобно Пифии важно предрекал: никакого падения не будет, рубль только укрепит свои позиции, смело храните сбережения в Сбербанке и прочая бла-бла-бла. Самое смешное – а также самое печальное, – что народ по-прежнему верит таким оракулам, как верил еще при Перикле. Как мы, в сущности, мало изменились с античных времен.
Глеб вздохнул и выключил телевизор. Затем подсел к компьютеру. Надо бы поискать в Сети, есть ли данные о людях со схожими способностями. Странное дело, но аналогов он не обнаружил, однако наткнулся на любопытный сайт, представлявший фонд некоего Джеймса Рэнди и обещавший премию в миллион долларов любому, кто сможет доказать наличие сверхъестественных способностей в лабораторных условиях. Перспектива заработать миллион выглядела крайне заманчивой. Несколько минут Глеб предавался сладостным мечтам о том, чтобы подать заявку и разбогатеть. Но каким же образом он сможет объективно доказать наличие у него такого дара? Подробно описать свои «вещие» видения на словах? Да его просто засмеют. В конце концов, он ведь никакой не оракул или, если можно так выразиться, оракул наоборот, поскольку видит не будущее, а картины прошлого. А самое главное, какими глазами посмотрит на него после всего этого научное сообщество? Н-да, миллион и сразу ему, похоже, не светит. Впрочем, все равно стоит подумать, как использовать эти его паранормальные способности не только на ниве науки, но и в целях повышения собственного благосостояния. Кстати, стоит также поразмышлять, как по-научному обозвать его дар. Надо посоветоваться с Буре, умеющим мастерски давать точные дефиниции любому предмету и явлению.
