* * *
Уже четвертую неделю подряд Стольцев приезжал к Марине. Сеансы психотерапии незаметно превратились в благовидный предлог для регулярных посещений уютной квартиры и по совместительству приемной Бестужевой совсем рядышком с «Новослободской».
Глебу очень хотелось верить, что участие Марины в его делах недолго останется сугубо профессиональным. Несмотря на то что Бестужева за последнее время успела порядком отстраниться, Глеб все не мог забыть день рождения Цеце. И хотя Марина постепенно набрала почти ту же дистанцию, что разделяла их в день первой встречи, она все же сочла возможным сходить с ним в театр. А это – знак. И пусть разговаривают они исключительно о его видениях и ходе расследования дела душителя – это не важно. Глеб и впредь будет выискивать любые возможности растопить этот лед.
Стольцев нутром чувствовал, что недавнее прошлое пока не отпускает Бестужеву от себя. Марина явно никак не могла восстановиться после какого-то очень болезненного разрыва. Что ж, мужчины иногда бросают даже абсолютно божественных женщин, причем зачастую из-за каких-то удивительно малодостойных особ. Да разве Глеб и сам не совершал подобных глупостей? Набравшись терпения, он решил просто быть рядом. Ну или, по крайней мере, бывать рядом.
* * *
Сегодня он приехал на встречу даже раньше времени и с четверть часа топтался у подъезда, размышляя о том, в каком амплуа Марина выступит на сей раз: психологом или женщиной, испытавающей здоровое влечение к явно симпатичному ей мужчине?
Бестужева встретила Глеба улыбкой, мгновенно спровоцировавшей у него нешуточный приступ тахикардии. Нет, все-таки он вызывает у Марины какой-то еще интерес помимо чисто профессионального.
Ободренный этой мыслью, Глеб занял привычное место в кресле. Сегодняшний сеанс было решено снова посвятить изучению техник, которые позволили бы защищаться от чужих видений и научили бы в нужный момент прикрывать «третий глаз».
– Для начала ты должен еще раз усвоить, что, если человек умеет зажмуриваться, чтобы спастись от яркого солнца, если он может заставить себя заснуть в реактивном самолете, перестав обращать внимание на рев двигателей, значит, в принципе его можно научить «зашторивать» любой из органов чувств.
– Усвоил.
– Молодец. Тогда давай попробуем сегодня освоить технику отвлечения. В тот момент, когда происходит контакт с объектом, ты отвлекаешь себя какой-то мыслью, ярким образом или эмоцией.
– Знакомый способ, – не вдаваясь в детали, сказал Глеб.
Собственно, прием был ему действительно хорошо знаком. В дни бурной молодости Глеб неоднократно пользовался этой хитростью для увеличения продолжительности любовных утех. В нужные моменты он представлял себе что-то особо неприятное – например, разъяренную маменьку своей пассии, внезапно входящую в опочивальню, или иную гадость. Трюк почти всегда срабатывал. А пару раз Глеб, помнится, даже переборщил – отвлекающие фантазии вызвали такое омерзение, что он так и не смог завершить столь приятно начатое предприятие.
– Ну, ты готов?
Глеб охотно кивнул, хотя и не очень представлял, что такого он должен себе нафантазировать. Но тут в голову пришла спасительная идея. И когда Марина вложила в его руку до боли знакомую пепельницу, Глеб и в самом деле абсолютно ничего не почувствовал. Что было совсем неудивительно, ведь в ту секунду, когда несущий в себе следы сотен чужих прикосновений хрусталь коснулся его кожи, Стольцев во всех деталях представлял себе, каким бы мог быть их с Бестужевой самый первый полноценный поцелуй…
* * *
Лучко и его команда только что вернулись после очередного разгона, устроенного Дедом. Капитан снова и снова перебирал версии. Раздался стук в дверь, и дежурный передал ему очередное письмо из Испании. Должно быть, наконец прислали фотоснимок перстня. Лучко нетерпеливо разорвал конверт, вынул фотографию и осветил ее настольной лампой. Изображение действительно очень напоминало рисунок на виске убитого, вот только надпись была совсем другая:
Sin sangre ni tortura.
Внизу был дан перевод помпезного девиза: «Без крови и мучений». Стало ясно: версию с испанским следом придется отбросить. Но это значит, что у него опять вообще ничего нет! Ни одной ниточки. Да уж, теперь Дед его точно отхолостит. Капитан включил электрочайник и потянулся за банкой меда, тщательно спрятанной от коллег в потайных лабиринтах стола.
16. Химический анализ
Несмотря на то что никаких особых прорывов в деле душителя не произошло, Лучко с самого утра пребывал в приподнятом расположении духа. От вчерашнего уныния не осталось и следа. Как бы там ни было, а руки складывать не стоит. Надо планомерно сужать кольцо вокруг убийцы. И тогда рано или поздно тот совершит ошибку. Обязательно совершит. У капитана впервые появилась слабая и пока ничем не подкрепленная надежда на то, что маньяка они все-таки возьмут. Из благостного расположения духа его вывел звонок Семеныча.
– Виктор, тут такое дело. Пришли последние результаты химического анализа. Представляешь, проба, взятая на виске Грачева, показала наличие следов золота!
Сообщение судмедэксперта настолько поразило капитана, что он какое-то время молча сопел в трубку, силясь переварить новость.
– Золота?
– Представь себе.
– Не понял. То есть парня огрели по башке золотым слитком?
– Не исключено.
Лучко все еще не верил своим ушам. Наконец собравшись с мыслями, он по обыкновению попытался ухватиться хоть за какую-нибудь ниточку.
– Семеныч, а ты мне, поди, и пробу сказать можешь?
– Не могу. След слишком слабый. У меня все. Бывай.
* * *
Утром, придя на кафедру, Глеб, к своему удивлению, узнал, что статья о Фесте для «Википедии» была написана самой малочисленной учебной группой. Более того, путем опроса ему довольно быстро удалось установить, что всю подготовительную работу и сбор материала проделал один человек. Он же и написал текст. Точнее, она. Автора звали Зинаида Беляк.
* * *
Повесив трубку, капитан какое время задумчиво почесывал голову. Золото? Значит, все-таки антиквар? Коллекционер? Ювелир? Но постой-ка, помнится, и Стольцев, и Расторгуев в один голос утверждали, что римские денарии чеканились из серебра, а не из золота. Это дело надо уточнить. Лучко изнутри запер дверь кабинета на ключ и, полностью отгородившись от внешнего мира, снова погрузился в размышления о том, куда их может завести этот неожиданный поворот в расследовании.
* * *
В образовавшееся между второй и третьей парой окно Стольцев снова засел за проверку практических заданий. Перебирая бумаги в портфеле, он среди карточек с тезисами прочитанной накануне лекции неожиданно обнаружил карандашный рисунок. На нем был изображен человек в ковбойской шляпе, с толстенным латинско-русским словарем в одной руке и огромных размеров кнутом в другой. А лицом герой этой весьма лихо исполненной карикатуры походил одновременно и на Стольцева, и на молодого Харрисона Форда в незабвенной роли археолога-авантюриста. На памяти Глеба подобного сравнения удостаивался разве что сам Ди Дженнаро. Лестно, ничего не скажешь.
