— Нет, но ты сам-то должен знать, о чем речь!
— Ну а я не знаю. Сдается мне, что ни Казаков, ни его
деньги здесь ни при чем.
Полина подняла с пола альбомы с фотографиями и водрузила их
на стол.
— Посмотри, у тебя ничего не пропало? Может быть, это
просто кража?
— Ну, конечно! — усомнился Виктор, но все-таки
потратил некоторое время на раскопки.
— Хочешь верь — хочешь нет, но пропали мой абонемент в
солярий, контактные линзы и несколько фотографий.
— Н-да, — пробормотала Полина. — Возможно,
все это где-то здесь валяется. И что мы теперь будем делать?
— Сначала надо подкрепиться. Надеюсь, никто не отравил
еду в холодильнике.
— Смотри-ка, а на кухне все в целости и сохранности.
Очень странный был у тебя обыск.
Коллективными усилиями они приготовили омлет с сыром и
соорудили гору бутербродов. Две большие кружки кофе с молоком дополнили меню.
— Надо прослушать автоответчик, — спохватился
Виктор, отставляя пустую тарелку.
— Иди, а я пока займусь посудой.
Они чувствовали себя наедине легко, несмотря на то что у
каждого было кое-что на уме относительно друг друга.
— Странно, — сообщил Виктор, возвратившись через
несколько минут на кухню. — Звонил пластический хирург. Говорит, кто-то
мной интересуется.
— Пластический хирург? — брови Полины взлетели
вверх. — Ты что, делал себе подтяжку лица?
— Я?!
— А! Знаю, ты изменил форму ушей. Я всегда говорила,
что у тебя слишком оттопыренные уши.
Уши Виктора немедленно налились краской.
— Ничего подобного. Я недавно на своей тачке в аварию
попал…
— О, господи, Витька, я ничего не знала!
Про себя он подумал: «Бьюсь об заклад, ты мной в последние
годы вообще не интересовалась», а вслух сказал:
— Ну, правда, ерунда. Пришлось только наложить пару
швов на щеку и немного нос поправить.
— А на первый взгляд ничего не заметно.
— Так и задумано. Конечно, это было дорого, но мне
всегда нравился мой нос.
Полине тоже всегда нравился нос Виктора, но она решила ему
об этом не говорить.
— Зачем, интересно, звонили твоему пластическому
хирургу? Что он мог про тебя рассказать?
— Что я раньше был урод, каких мало, а теперь
превратился в Алена Делона. Пойдем, сама послушаешь.
В комнате он перемотал пленку и нажал на клавишу.
— Алло, это Соловейчик, врач из клиники пластической
хирургии. Я вот по какому поводу. Тут кто-то интересовался Астаховым, я
подумал, вам, Виктор, стоит об этом знать. Позвоните мне в клинику или домой.
До встречи.
Врач продиктовал телефоны и отключился.
— Если это те же типы, которые убили Алену, —
взъерошил волосы Виктор, — то я совсем перестаю что-либо понимать.
— Может быть, их интересуют твои медицинские данные:
группа крови, резус-фактор какой-нибудь, кардиограмма…
— Зачем?
— Откуда я знаю? Я просто высказываю предположения.
— Какие-то странные бандиты. Странная слежка, странный
обыск, даже убийство странное! Зачем убили Алену? Чего они хотели этим
добиться? Я не успел еще толком испугаться, как с ней уже расправились.
Простить себе не могу.
— Думаю, нам все-таки, стоит связаться с Глебом, —
сказала притихшая Полина.
— Спустимся к моему соседу Толику. Не доверяю я
телефону, который пережил квартирный обыск.
Сияющий всеми цветами радуги Толик вытаращился на Полину и
тут же предложил ее нарисовать. По ходу дела он шаркал ножкой, суетливо вытирая
руки тряпочкой, смоченной в растворителе. Квартиру наполняли запахи краски и
олифы.
— Такое впечатление, что ты рисуешь руками, —
оглядев грязного Толика, предположил Виктор.
— А хоть бы и руками. За это нынче «Оскаров» дают.
— Он нигде не учился, — пояснил Виктор
Полине. — Самородок.
— Боже мой, — пробормотала Полина, остановившись
перед портретом бульдога, у которого зубы росли по всей голове, из пасти
торчали два языка, а ноги бежали отдельно от туловища.
— Ну как? — спросил Толик. — Впечатляет?
— Впечатляет, — согласилась Полина и добавила:
— Очень… стильно.
— Так я не понял, — обернулся Толик к
Виктору, — что у тебя с телефоном? Хулиганы все звонят?
— Точно. Я с горя трубку о стенку шмякнул.
— Ну, ты крутой. У тебя же дорогой аппарат был!
— Я, когда разозлюсь, с катушек слетаю.
— Звони в лабораторию, — поторопила его
Полина. — А то опять никого не застанем.
— Глеб! — обрадовался Виктор, когда на том конце
провода сняли трубку. — Это я. У Толика Покровского. И, кстати, я не один.
С Полиной. Нет, это ты дурак, а не я. Она вернулась вовремя, надо было слушать
как следует. Нет, никто нас не преследует. А у вас как? Да ты что?! Не врешь?
Нет, правда? С ума сойти! Я должен сам посмотреть. Ты это про кого? Прямо на
стоянке? Ладно, мы пройдем через переулок, ждите.
— Что у них? — нетерпеливо спросила Полина.
— У них программа заработала, — выпалил
Виктор. — А я тут прыгаю, как шарик в лототроне! Гадство.
— Да черт с ней, с программой, — разозлилась
Полина. — Ребята что-нибудь узнали?
— Им не до этого было! — обиделся Виктор. —
Результаты же пошли.
Полина завела глаза вверх:
— Вы все кретины.
— Мы ученые!
— Вы ученые кретины.
— Да ты не понимаешь! Мы рассчитывали все закончить к
весне, думали, к осенней выставке не успеем. Она через две недели открывается.
А тут такие дела! Может, у нас все получится? Тогда вопросы с деньгами будут
сняты.
Полина скептически посмотрела на него:
— А ты не боишься, что в преддверии триумфа одного из
авторов гениального творения укокошат? Сейчас мы поедем в лабораторию, и уж я
задам перцу своему братцу!
— Кстати, за входом в институт следят, —
спохватился Виктор. — Глеб сказал, там постоянно дежурит незнакомый
темно-серый «жигуль».
— Ты слишком легко ко всему относишься, —
продолжала распекать его Полина.
— Я уже как-то привык. Притерпелся. Не забудь, когда я
шел к Бобкову, то настраивался на самое худшее.
— Ага, и, когда ничего не случилось, впал в эйфорию.
Толик, который прислушивался к их разговору, внезапно
предложил:
