— У нее суперобъектив, — буркнул Глеб. — И
все равно ее могут заметить и…
Он не договорил, но Виктор немедленно представил все те
ужасы, которые стоят за этим "и".
— Даже если мы запишем номер «Жигулей» и щелкнем тех,
кто в них сидит, что нам это даст? — задал он вопрос. — Мы же не
милиция, чтобы установить владельца машины по номеру. И вообще… Тут какая-то
афера. И никто из нас в глаза не видел людей, которые внезапно воспылали ко мне
нездоровым интересом. Толку будет от этих снимков! Так что не ходи на улицу,
Полина, не рискуй. Глеб абсолютно прав. Нечего лезть на рожон.
Три с половиной года назад Полина рыдала бы от счастья,
прояви Виктор подобную заботу. Но теперь она повзрослела и рыдать не
собиралась. Она ушла в пустой кабинет, легла на диван, свернулась калачиком и
проспала четыре часа. Глеб с Левкой все это время демонстрировали Виктору
результаты своих трудов. Вокруг них могло происходить что угодно — пожар,
наводнение, рукопашный бой лаборантов с профессорами, они бы ничего не
заметили.
Проснувшись, Полина встряхнулась, словно собака, повесила
сумку на плечо, выскользнула в коридор и отправилась на первый этаж. Пожалуй,
хорошие снимки можно сделать из окна туалета. На цыпочках, чтобы зря не
тревожить охранников, она проследовала в дамскую комнату. Окно оказалось
довольно высоким — пришлось лезть на подоконник. Снаружи хныкал дождь, и
чумазые машины проносились мимо институтского дворика, въезжая в одну и ту же
лужу.
Темно-серые «Жигули» стояли поблизости, и внутри находились
два человека — один на месте водителя, другой сзади. Надо полагать, бандиты
считали, что когда-нибудь Виктор все же явится в лабораторию. Кажется, им и в
голову не приходило, что в институт можно попасть еще и через служебный вход.
Впрочем, он чаще всего бывал закрыт, так что неудивительно, что наблюдатели
ограничились только парадным. «Водителя, пожалуй, удастся незаметно
сфотографировать, — подумала Полина, — а пассажира вряд ли. Вот если
бы передвинуться на несколько метров влево…»
Там как раз располагалось окно мужского туалета. Конечно,
можно было привлечь к съемкам кого-нибудь из ученой троицы, но Полина решила,
что потратит больше времени на препирательства. Сейчас в институте и народу-то
никого нет. Если ее застукают в комнате, обозначенной буквой М, она просто
скажет, что ошиблась дверью.
Естественно, ей и в голову не пришло, войдя внутрь,
проверять кабинки. Между тем в самой крайней важно восседал на унитазе
уважаемый человек — профессор Милослав Бенедиктович Рамазанов-Кляппо. Услышав
возню и пыхтение, он насторожился. В пустых туалетах всякое случается, надо
быть начеку!
Между тем Полина влезла на подоконник и сделала несколько
снимков. И тут Рамазанов-Кляппо кашлянул, просто на всякий случай — чтобы
предупредить о своем присутствии. Услышав это покашливание, Полина растерялась
от неожиданности и сверху, с подоконника, заглянула в кабинку, держа
фотоаппарат на весу. Подчиняясь закону подлости, аппарат повернулся, Полинин
палец сам собой нажал на спуск, и раздался щелчок.
— А-а-а!!! — закричал профессор голосом снежного
человека, которого альпинисты ослепили фонариком. Вернее даже наоборот: голосом
альпиниста, ослепившего фонариком снежного человека. — А-а-а!!!
Подхватив штаны, Рамазанов-Кляппо выбил дверь кабинки плечом
и, звякая пряжкой ремня, закружил между умывальниками. Полина спрыгнула с
подоконника и возмущенно воскликнула:
— Что же вы так орете!
В ту же минуту в туалет ворвались двое охранников. Увидев профессора
в полуспущенных штанах и при нем хорошенькую блондинку с сердитой физиономией,
они растерялись.
— Что вы тут делаете? — удивленно спросил один из
охранников и немедленно покраснел. — То есть я хотел сказать: что
случилось?
— Она… — пробулькал Милослав Бенедиктович и показал
кривым профессорским пальцем на Полину. — Она меня…
— Честное слово, я ничего с ним не делала, —
оправдывалась та. — Я просто перепутала двери.
— Она меня… — продолжал настаивать на своем
Рамазанов-Клнппо, — сфотографировала!
Наконец он выговорил это слово и немедленно покрылся
испариной. В страшном сне ему не могло присниться ничего подобного!
— А! — обрадовался охранник. — Компромат
собираете, дамочка?
— Боже мой, какой еще компромат? Что у него есть
такого, что может его скомпрометировать? — возмутилась Полина, — Как
— что?! — возопил оскорбленный до глубины души профессор. — Вам
показать?!
— Милослав Бенедиктович! — укоризненно воскликнул
второй охранник.
— Давайте, давайте! — любезно согласилась Полина,
дивясь профессорскому тщеславию. — Может быть, согласитесь позировать?
Сопроводим красочным снимком одну из ваших научных статей. Уверяю вас, она
будет пользоваться чрезвычайной популярностью.
— Да кто вы такая?! — заверещал профессор, и
охранники немедленно сделали стойку.
Действительно, кто это такая? После долгих препирательств и
объяснений Полину решили отконвоировать в лабораторию к брату и его коллегам.
Один охранник остался на посту, а второй повел ее наверх, приговаривая:
— Научные кадры, девушка, требуют особо бережного
подхода. Их тревожить нельзя. Растревоженные, они такого могут натворить — мало
не покажется!
Полина фыркнула.
— Вот, — сообщил охранник, заталкивая Полину в
лабораторию. — Это ваша дама?
Глеб, Левка и Виктор одновременно обернулись и уставились на
него. Лица у всех были одинаково непонимающие.
— Наша, а что? — откликнулся наконец
Виктор. — Что вам от нее понадобилось?
— Мне понадобилось? — сердито переспросил
секыорити. — Она в мужском туалете делала непристойные снимки! Подловила
профессора Рамазанова-Кляппо без штанов и давай его фотографировать! Кстати, вы
бы пленочку того… засветили.
— Еще чего! — отшила его Полина. — У меня на
этой пленке ценные кадры.
— Полина! — потрясенно воскликнул Глеб. —
Рамазанов-Кляппо — старый козел! — Охранник суетливо повертел головой и
начал пятиться. — То есть я хотел сказать: он уважаемый человек, —
поправился Глеб. — Только ужасно старый. У него там нечего
фотографировать!
— Я сказала ему то же самое, — заметила Полина,
плотно закрыв за охранником дверь. — Можешь не волноваться: твой Кляппо не
произвел на меня впечатления, и я не сбегу с ним в Козельск, чтобы тайно
обвенчаться.
Сообщив это, она проследовала в соседнюю комнату, гордо
процокав каблучками.
— Да уж, Глеб, — пробормотал ей вслед Левка
Емельянов. — Иметь младшую сестру — это все равно, что присматривать из
окна многоэтажки за новенькой иномаркой без сигнализации.
* * *
— Кажется, мне надо поправить макияж, — сказала
Анжелика Перевалова, выворачиваясь из объятий доктора Соловейчика. Достала из
сумочки пачку бумажных платков и, выдернув один, протянула ему, коротко
пояснив:
