— Почему ты поехала одна? — все-таки спросил
Виктор.
— Не знаю. Мне кажется, когда человек один, он
маневренней. Ему никто не делает под руку замечаний.
— И еще есть повод выпендриться, — добавил Глеб.
— Ладно, давайте замнем, — предложил практичный
Левка. — Лучше подведем итоги.
— А вы расшифровали записи Митрофанова? —
вспомнила Полина.
— Нет, — вздохнув, сказал Глеб. — И сдается
мне, группы цифр в начале записной книжки вовсе никакой не код. Возможно, это
просто денежные суммы — вот и вся загадка.
— Но там же нет никаких дат, — не согласилась
Полина. — Обычно напротив полученной или выданной суммы проставляется дата.
Или на худой конец инициалы.
Глеб пожал плечами:
— Я не знаю. Короче, мы так и не врубились, что это
такое.
— Зато телефон благотворительного фонда Виктор
совершенно правильно вычислил! — заметила Полина. — Еще рабочий день
не начался, а Густов уже выходил из здания.
— Может быть, он сам там работает? — предположил
Левка. — Или он вообще директор этой «Линии добра».
— Надо срочно заняться фондом, — заявил
Глеб. — Смотрите, что получается. Если Густов причастен к убийству доктора
Соловейчика, то он связан и с теми людьми, которые угрожали Витьке и убили
Алену. То есть он — один из тех, кто за Витькой охотится. Так?
— Так, — энергично кивнул Левка.
— А еще мы знаем, что эти типы крутятся вокруг бара
«Коломбина», где, предположительно, была Алена накануне своего похищения. Так?
— Так, — снова откликнулся Левка.
— Если Густов имеет отношение к фонду, вполне вероятно,
что кто-то там тоже заинтересован в поимке Виктора. Так? Так. Надо узнать, что
делал Густов в здании фонда и есть ли связь между «Линией добра» и
«Коломбиной».
— Это вряд ли, — покачал головой Виктор. —
Благотворительный фонд и бар с бильярдом? Что у них может быть общего?
— Пока что связующим звеном является Густов. И есть еще
телефон, зашифрованный в записной книжке Митрофанова. Вполне достаточно.
— Но как проникнуть в фонд? — вслух подумала
Полина. — Это совершенно дохлый номер — зайти туда без всякого повода.
— Может быть, я представлюсь журналистом, который хочет
написать статью о фонде? — предложил Левка.
— И что ты в итоге выгадаешь? — насмешливо спросил
Глеб. — Тебе насуют всяких пресс-релизов, возможно, даже выделят
сотрудника, который выдаст тебе всю накопленную статистическую информацию.
Самое большее, что ты узнаешь, — это основные направления их работы. На
чем они там специализируются — на расселении бомжей или на детях-сиротах? Кроме
того, прийти ты туда сможешь под журналистской личиной всего-то пару раз. У
тебя даже не будет возможности как следует оглядеться.
— Ну, а что ты предлагаешь? — нахмурился
Виктор. — Может, мне и в самом деле завести роман с секретаршей?
— Я уверена, что это лишнее, — мгновенно возразила
Полина. — Есть другая идея. Глеб, — повернулась она к брату, —
как ты думаешь, наша тетка Дарья согласится оказать нам услугу?
— Что за тетка Дарья? — тут же заинтересовался
Левка. — Кто она такая?
— Сестра матери, — пояснил Глеб. —
Бизнес-леди. На старости лет занялась предпринимательством. Случайно нашла себе
хорошую крышу. Грех было этим не воспользоваться.
— У нее столовая неподалеку от метро «Динамо», —
подхватила Полина.
— И что? — пошевелил бровями Глеб. — Никак не
могу просечь твою мысль.
— Можно устроить благотворительную акцию на ее
территории. Обед для стариков, что-нибудь в этом роде.
— Вы уверены, что руководство фонда заинтересует такая
ерунда? — с сомнением спросил Левка.
— Заинтересует и еще как! — усмехнулся
Виктор. — На каждой такой акции можно срубить кучу бабок. Да стоит
руководителям фонда только кинуть клич, они по одним торговым фирмам под
бесплатные обеды насобирают пару фур дармовых макарон и масла. Потом с помпой
накормят десятка два стариков, а так называемый излишек продуктов продадут на
соседнем рынке. Куда пойдут вырученные средства, вы, конечно, догадываетесь.
— Фу, Витя, нельзя быть таким подозрительным, —
скривилась Полина. — Возможно, руководство фонда составляют честные и
ответственные люди.
— Возможно, — согласился Виктор. — Но
маловероятно. Если вокруг него крутятся такие личности, как Густов.
— Хорошо, я прямо сейчас поеду к тетке Дарье, —
сказал Глеб. — А потом, когда ее уломаю, отправлюсь в фонд.
— Для того, чтобы туда ехать, надо одеться
попредставительней, — сказала Полина. — Иначе тебя никто не воспримет
всерьез.
— Ерунда! Я же буду представлять всего лишь столовку.
— Нет, не годится… Думаю, в фонд лучше поехать мне.
— Почему это? — с подозрением спросил Глеб.
— Потому что ты — тормоз. Не в обиду тебе будет
сказано. Если случится что-нибудь непредвиденное, ты начнешь на ходу строить
логические цепочки и упустишь самое главное.
— Ну, знаешь! — обиделся Глеб. — Одна ты у
нас умная и ловкая.
— А если поехать мне? — предложил Виктор.
— Думай, что говоришь, — подал голос Левка. —
Тебя ищут как раз эти самые типы. А ты преподнесешь им себя на блюдечке с
голубой каемочкой.
— Ах да, — Виктор скривился. — Мне, как
повелось, никуда нельзя. Все опасности выпадают на долю женщин и ни в чем не
повинных друзей.
— Мы вместе тратили эти деньги, — напомнил
Глеб. — Так что не комплексуй.
— Не могу поверить, что вся эта фантасмагория случилась
из-за пятидесяти тысяч баксов! — сказал Левка.
— Дорогой мой, — насмешливо ответил Глеб. —
Это Казаков давал Витьке беспроцентную ссуду. По дружбе. Но Казаков убит. И
если типы, которые приговорили его, действительно хотят потребовать бабки
назад, они наверняка накрутили на них свой процент в виде кругленькой суммы.
— Да, об этом я как-то не подумал, — пробормотал
Левка.
— Ну, что? Начинаем действовать? Вы, мальчики,
остаетесь работать над программой, а ты, дорогуша, поедешь со мной к тетке
Дарье.
— Лучше я побуду здесь, — попыталась было
возразить Полина.
— Нет уж, ребята как увлекутся, так у них башни точно
посносит. Им за тобой не уследить. Давай собирайся.
— Клянусь, — проникновенно сказала Полина, —
что буду ждать тебя здесь. Мне надо кое о чем подумать.
* * *
Ракитин Валентин Борисович, генеральный директор
благотворительного фонда «Линия добра», был чисто выбрит, имел русые волосы,
разделенные идеальным пробором, и прицельный взгляд. Ярко-синие глаза являлись
тем штришком, который переводил его внешность из разряда обычных в разряд
привлекательных. Женщины прощали ему все.
