Будучи в Цюрихе впервые, я ничего не знал о Юнге. Из-за моего интереса к Эйнштейну и его ранней работе в Цюрихе я решил отправиться туда, чтобы продолжать свое изучение прикладной физики. Однажды вечером во время перерыва в моих занятиях я рассказал соседу по общежитию, что вижу запоминающиеся и явно что-то означающие сны. Тот парень, афроамериканский священник, сказал, что мне следует посетить «старую ведьму», которой оказалась Мария-Луиза фон Франц. Вот как я столкнулся с юнгианцами.
В свои 46 лет фон Франц не была старой ведьмой! Но в то время для меня и того парня (мне был 21 год) – простите мне тогдашнее предубеждение – 46 было началом старости. В течение первого года я учился по студенческому обмену в ETH. Я был так восхищен юнгианцами, что вернулся в Цюрих после окончания магистратуры в МИТ.
Сегодня, пятьдесят два года спустя, кажется, что в те дни все со мной просто «случалось». Например, однажды в Цюрихе я сидел в кафе «Кунстхаус» рядом с музеем искусств в центре города. Я был обручен с моей первой подругой, но мы придерживались широких взглядов, согласно которым ты все еще можешь «немножко смотреть налево», и я полностью использовал эту свободу. Я начал смотреть на людей, проходивших мимо моего столика, и к моему великому удивлению элегантный «пожилой» (ему было 47 или 48 лет) европейский джентльмен с седыми волосами, сидевший рядом со мной и выглядевший очень умудренным, делал то же самое, что и я. Он смотрел на проходящих мимо женщин! Так что я начал наблюдать за дамами вместе с ним. Я сказал: «Эта не подходит», и тогда он присоединился ко мне и сказал: «Не подошла бы для вас», а я добавил: «И для вас то же!» Мимо проходили всякие люди, и мы болтали о них так, как мы до сих пор делаем с Эми, сидя за уличными столиками «Старбакс».
Он спросил: «Кто вы?» И я сказал: «Ну я здесь, в Цюрихе, учусь. Я изучаю физику в ETH и интересуюсь психологией Юнга. Я только что начал проходить анализ кое с кем в городе». «Ах так! Анализ!» – воскликнул он. Я спросил: «Вы слышали о психологии Юнга?» Он сказал: «Да! Я – президент Института Юнга… и я племянник Юнга. Меня зовут Франц Риклин-младший». Короче говоря, он сказал: «Давайте также встретимся в кафе днем в следующую субботу». И так мы время от времени встречались в течение следующих лет, пока он не умер в 1970 году.
От этого великого человека я узнал кое-что очень важное о процессе и синхроничности. У всех моих учителей, но особенно у него, я учился следовать неизвестному. Это обучение иллюстрирует одна история. Как-то он сказал мне: «Знаете, Юнг был моим большим другом, не просто моим дядей. И однажды я готовился к экзаменам по медицине и испытывал затруднения – я не слишком любил экзамены. И рассказал об этом К.Г., а он сказал: ”Заниматься, читать книгу, чтобы сдавать экзамены по медицине? Это для тебя бесполезно! Если ты не можешь это делать, положи книгу под подушку и ложись спать”».
«И что произошло?» – спросил я. Он ответил: «У меня степень по медицине, и теперь я психиатр!»
Эта история засела у меня в голове. Класть книгу под подушку? Позволять миру общепринятой реальности становиться отчасти организуемым твоими сновидениями. Я просто абсолютно преклонялся перед этим человеком. У фон Франц я учился анализировать сновидения, а с Риклином я учился сновидеть. Он моделировал процесс! Всякий раз, когда я говорил, что хочу рассказать ему мой сон, он говорил, взявшись за голову, с закрытыми глазами: «Вот у меня был сон…» И дальше рассказывал мне подробности своей личной жизни. Он рассказывал мне о своих ночных переживаниях во время моей терапии! И что удивитеьно, я уходил, чувствуя себя полностью просветленным. Чем? Я не мог бы это вам рассказать… но кажется, будто я учился тому, что я могу уходить глубоко в себя, подобно шаману, всякий раз, когда мне это нужно. Следуйте моменту, следуйте пространственно-временному сновидению. Это работает!
Вникать в другого
Для меня юнгианская психология означала следование моменту. Это был почти духовный опыт. Например, однажды, сидя в приемной Риклина в ожидании назначенной встречи, я услышал громкий стук, доносившийся из его кабинета. Спустя 10 минут или около того я увидел выбегающую оттуда взволнованную женщину. Во время моего сеанса я спросил, что случилось. «Я, право, не знаю», – сказал он, как обычно. – Может, вы мне это объясните?»
Риклин рассказал мне, что женщину привезла к нему бригада психиатрической скорой помощи с улицы, потому что она находилась в состоянии ступора, наподобие кататонии, и не могла ни говорить, ни двигаться. Поэтому, так как она не могла говорить, он не стал разговаривать и вместо этого ушел глубоко внутрь себя, пока не «увидел» образ ее мужа. Он сказал ей: «Ваш муж умер и говорит вам до свидания». Стук в окно, который я слышал в приемной, был не ее, это ее «умерший» муж, вероятно, стучал в окно кабинета, прощаясь. Когда он рассказал ей, что это было, она вышла из своего кататонического ступора и в волнении выбежала из его кабинета.
Можно ли учить такого рода шаманской процессуальной вещи, такой визуализации? В то время мои юнгианские учителя говорили: «Не ходи на занятия – следуй неизвестному, непредсказуемому!» Я чувствовал себя свободно и начинал работать со сновидениями, телесными переживаниями и прочим.
Следуйте пространственно-временному сновидению, пространству между вами и всем сущим. Это сущность того, что нас соединяет; это синхроничность в том смысле, что то, что вы называете Собой, или Внутренним, это в той же степени Вселенная и внешнее.
Процессуальная работа – дочь К.Г. Юнга и юнгианской психологии
Процессуальная работа могла бы быть сыном, но в то время все так много говорили о мужчинах (мужчины делают то, мужчины делают это), что я взбунтовался. Я назвал процессуальную работу дочерью. Возможно, я уловил первые ростки феминистского движения. Со временем культуры меняются.
С юнгианской психологией, с которой я имел дело в то время, мы встречались сидя на своих стульях в консультационных кабинетах. Но чтобы действительно следовать чьему-то процессу, вы должны иметь свободу двигаться и стоять, сидеть или лежать, сновидеть и быть реальным. Как вам известно, то, как мы сидим и разговариваем, когда мы садимся с кем-то и беседуем – очень политическая формулировка. Как вы сидите и где вы сидите и как вы используете помещение, в котором работаете, – это социальная формулировка. Она говорит мне, кто вы и как вы переживаете себя по отношению ко мне и остальному миру. Мне нравится следовать телесным сигналам и движениям из одного положения в пространстве в другое. Это делает идею бессознательного живым процессом.
Несколько лет назад Дон Менкен интервьюировал известного юнгианского аналитика Джун Сингер. Она сказала: «Арни говорит о живом бессознательном».
Дон Менкен: Дело было не просто в том, что вы об этом говорили; она видела, как вы работали в интенсивном курсе, и поэтому сказала: «Ух ты, Арни занимается тем, что работает с живым бессознательным». Ее это очень впечатлило.
Джун Сингер была радикальной последовательницей Юнга, делавшей новые вещи. Но позвольте мне придерживаться более консервативной юнгианской точки зрения, которая в то время слегка подозрительно относилась к процессуальной работе. Когда я в прошлом году разговаривал с интервьюером из «Ньюсвик», он сказал мне: «Что же, не все юнгианцы полностью убеждены в отношении того, что вы делаете». Я спросил: «Почему?» Интервьюер ответил: «Один из ваших юнгианских коллег говорит, что процесс может быть опасным. Сперва вы должны тратить массу времени, укрепляя чье-то эго и убеждаясь, что человек может следовать своим переживаниям. Поэтому вам нужно быть очень-очень осторожным с людьми».
