— Ладно, Анкрей, позже расскажешь. Будь добр, доложи сайет, что принц уже здесь, а потом попроси Зильфею принести вина и орехов в приемную комнату. Проследи, чтобы все было в порядке, и позаботься о слуге принца.
— Будет сделано, господин.
Направляясь вместе с хозяином к дому, Сиристроу пробормотал:
— Если я правильно понимаю значение слова, то должен заметить, что я никакой не принц.
— Ничего страшного, — весело откликнулся губернатор. — Пускай вас считают принцем: вам от этого одна выгода, а людям приятно.
Впервые за несколько дней Сиристроу рассмеялся и, сумев наконец посмотреть прямо на губернатора без непристойной и даже оскорбительной оторопи, принялся составлять о нем мнение. Выглядел тот лет на тридцать, но точно сказать было трудно, поскольку, несмотря на внешнюю веселость, в нем чувствовалась глубокая серьезность, заставлявшая предположить, что на самом деле он старше. Не было понятно также, является он преимущественно человеком действия или человеком мысли, ибо в нем чувствовалась одновременно и скрытая опасная сила, и какая-то печаль, что ли, некое затаенное страдание. Если же перейти к вещам более очевидным — губернатор определенно не принадлежал к знатному сословью. Во-первых, он, честно говоря, был не особенно опрятен и чист, хотя загрубелые руки, трудовой пот и грязные потеки на щеках изобличали в нем скорее городского ремесленника, нежели деревенского дурня. Но было в нем еще нечто, что выдает неаристократа гораздо явственнее, чем любая грязь: серьезный пыл человека, страстно желающего сделать мир лучше. В общем и целом, решил Сиристроу, губернатор — личность довольно загадочная и неординарная, требующая весьма осторожного подхода. В мочке одного уха у него была уродливая рваная дырка, но без серьги, а левая рука двигалась несколько скованно, точно из-за старой раны. Какое прошлое у него за плечами и как он стал губернатором Зерая? Он не производил впечатления ни корыстолюбца, жаждущего обогащения, ни честолюбца, стремящегося к власти. Идеалист? Единственный человек, согласившийся принять должность? «Впрочем, не важно, — подумал Сиристроу, — мы в любом случае ничего не знаем об этой стране, а зерайский губернатор, какое бы прошлое он ни имел, слишком мелкая рыбешка для сети, которую король Луин поручил мне растянуть здесь». Позже он встретится с другими, более важными представителями власти, хотя мнение, составленное о нем здесь, достигнет их раньше, чем он сам.
Они вошли в просто обставленную, чистую комнату с каменным полом, устланным соломой, где в очаге горел бледный огонь, обесцвеченный солнечным светом. Губернатор, улыбнувшись, осторожно снял цветочную гирлянду с плеч Сиристроу и положил на стол. Сплетенная не очень прочно, она уже начинала расползаться.
— По дороге ко мне подошли дети и надели это на меня, — объяснил Сиристроу.
— Вот как? А вы, случайно, не знаете, кто именно?
— Маленькая Васа, господин, — раздался чистый девичий голос. — Мне Анкрей сказал. И несколько ее ортельгийских друзей. Прикажете налить вина?
В комнату вошла молодая женщина, неся поднос с серебряными чашами и кувшином. Когда она поставила поднос на стол и, повернувшись к Сиристроу, приложила ладонь ко лбу, он невольно содрогнулся от жалости, так как сразу понял, что она немного не в своем уме. Ее большие улыбающиеся глаза посмотрели на него открытым пристальным взглядом, не приличествующим служанке и женщине, потом, не меняя выражения, обратились на бабочку с развернутыми крыльями, сидевшую на стене, и наконец устремились на губернатора. Тот ласково взял женщину за обе руки:
— О, Васа? Значит, принцу повезло, правда? Спасибо, Зильфея, и да, конечно же, налей нам вина. Только я выпью чуть позже — сначала мне надо умыться и переодеться. Я должен принять вас по всей форме, — промолвил он, поворачиваясь к Сиристроу. — Ваше прибытие имеет огромное значение для всех нас — для всей страны на самом деле. Я уже отправил в Кебин посыльного с известием. Вы позволите мне ненадолго покинуть вас? Как видите, — он развел руками, — сейчас я выгляжу совершенно неподобающим образом, но моя жена составит вам общество, пока я не вернусь. Она придет с минуты на минуту. А между тем, я надеюсь, вы отдадите должное вину. Это одно из лучших наших вин, хотя в вашей стране, вероятно, есть гораздо изысканнее. Его изготавливают в Йельде, на юге.
Губернатор удалился, а Зильфея принялась выметать золу из очага и подкладывать поленья в огонь. Сиристроу стоял в солнечных лучах, все еще чувствуя терпкий травяной аромат планеллы, источаемый гирляндой. Откуда-то издалека донесся крик неизвестной птицы, очень необычный: две протяжные мелодичные ноты, а потом короткая переливчатая трель. Вино и впрямь оказалось на удивление хорошим, не хуже закалонских: вне сомнения, король Луин останется доволен любым торговым соглашением, предусматривающим среди всего прочего поставки здешнего вина в Закалон. Нужно держать это в уме. Сиристроу быстро поднял глаза, когда в комнату вошла другая молодая особа.
Невзирая на пожилой возраст, Сиристроу по-прежнему знал толк в женщинах, и эта сразу всецело завладела его вниманием. В первый миг он отметил лишь поразительную грациозность движений: плавную, почти торжественную поступь, свидетельствовавшую о спокойствии и самообладании. Потом, когда женщина подошла ближе, он увидел, что она настоящая красавица, хотя уже и не в расцвете юности, с огромными темными глазами и тяжелой черной косой, перекинутой на грудь. Во весь перед прямого темно-красного платья, от плеч до щиколоток, серебром и золотом была вышита фигура вздыбленного медведя на фоне живописного пейзажа с рекой и деревьями, выполненного с чрезвычайным тщанием. Рисунок был почти по-дикарски груб и примитивен, но расцветка и качество шитья поражали настолько, что Сиристроу, как говорится, чуть не забыл о мече ради ножен. Изделия такого рода, подумал советник, будут пользоваться огромным спросом в Закалоне. Однако как здесь принято держаться с женщинами высокого звания? Видимо, совершенно непринужденно, раз губернатор позволил своей супруге остаться с ним наедине, а значит, несомненно, предполагал, что между ними завяжется беседа. Ну что ж, он совсем не против. В конце концов, возможно, он недооценивал эту страну, хотя по первому впечатлению от Зерая встретить здесь особу образованную и культурную было бы странно.
Хозяйка дома с достоинством и изяществом приветствовала его на бекланском, но не вполне уверенном, и Сиристроу заключил, что для нее, как и для слуги-великана, этот язык не родной. Из окна, подле которого они стояли, были видны недостроенные товарные склады и пристань на берегу бурной реки. Женщина с улыбкой спросила, не страшно ли было переправляться, и Сиристроу ответил, что очень даже страшно.
— Я отчаянная трусиха, — промолвила она, наливая вина себе и подливая ему. — Ни за что не соглашусь переправиться через реку, сколько бы здесь ни жила.
— Мне известно, что ваш город называется Зераем, — сказал Сиристроу. — А селение на другом берегу имеет название или совсем недавно возникло и еще не поименовано?
— Это еще и не селение в полном смысле слова, как вы видели, — ответила женщина, отбрасывая длинную косу за спину. — Не знаю, как там его называют дильгайцы, — не удивлюсь, если что-нибудь вроде Туда-Сюда. Но мы называем его Бель-ка-Тразет.
