Через день или два Шельдра, оступившись на крутом склоне, упала и сильно ударилась головой. Однако Шардик даже не покосился на оглушенную падением девушку, простертую среди камней, когда проходил мимо шаркающей поступью. Поднявшись на ноги с помощью Кельдерека, Шельдра без единого слова вернулась на свое место.
В конце концов Шардик, как и предсказывала тугинда, привык к присутствию женщин и другой раз будто бы даже принимал участие в происходящем: вскидывался на дыбы и пристально смотрел на них или подступал совсем вплотную, точно проверяя, достаточно ли хорошо они владеют своим искусством. Трое или четверо певчих — в том числе Шельдра — оказались способны сохранять полное спокойствие при приближении медведя. Остальные же, включая нескольких женщин, проведших в служении на Квизо многие годы и освоивших все модуляции и каденции, уже через несколько дней стали обнаруживать страх. Таким певчим Кельдерек позволял по очереди делать передышки, заменяя выбывших то одной, то другой женщиной. Когда Песнопение начиналось, охотник пристально следил за всеми ними, ибо Шардик чутко распознавал страх и приходил от него в заметное раздражение: он вперялся сердитым, почти осмысленным взглядом в ту или иную девушку и не отводил от нее глаз, покуда несчастная не лишалась последних остатков мужества и не обращалась в бегство, плача от стыда. Кельдерек старался по возможности предупреждать такие приступы раздражения, отзывая певчих из круга прежде, чем они привлекут недовольное внимание медведя. Собственной жизнью охотник рисковал каждый день, но Шардик ни разу даже не заворчал на него и лежал совершенно спокойно, когда он приближался к нему, чтобы накормить или осмотреть почти зажившие раны.
На самом деле с течением времени вновь нахлынувшие мысли об Ортельге и верховном бароне начали тревожить Кельдерека куда больше, чем владыка Шардик. Добывать достаточное для пропитания количество дичи изо дня в день становилось все труднее, и охотник понимал, что в своем постепенном движении на восток они уже истребили почти всю обитавшую на острове живность, и без того немногочисленную. Каждый раз, когда они в своих беспорядочных блужданиях выходили на южный берег острова, пролив между ним и Большой землей становился все уже. Далеко ли они от Ортельги? Следит ли за ними Бель-ка-Тразет и что будет, когда они наконец приблизятся к «мертвому поясу», где повсюду подстерегают коварные западни и ловушки? Даже если бы он мог каким-нибудь образом побудить Шардика повернуть назад — что ждало их там, кроме голодной смерти? Изо дня в день под взглядами женщин Кельдерек и тугинда вставали перед медведем и громко молились: «Яви свою силу, владыка Шардик! Укажи нам, что делать!» Оставаясь наедине с тугиндой, Кельдерек делился своими тревогами, но неизменно сталкивался с безмятежной, незыблемой верой, которая, исходи она от любого другого человека, уже давно вывела бы его из терпения.
Сейчас Кельдерек, распластанный на земле в темноте, был полон сомнений и дурных предчувствий. Впервые с момента, когда он нашел полумертвого Шардика в ложбине, охотник ясно сознавал, что боится его. В течение дня они не подстрелили никакой дичи, и на закате громадный зверь проявил такую свирепость, что Песнопение скомкалось и оборвалось, нескладное и бессильное. С наступлением темноты Шардик побрел в чащу леса, и Кельдерек, взяв с собой Шельдру, все шел и шел по следу, каждую минуту ожидая нападения медведя. Только спустя долгое время (неизвестно какое, поскольку звезд не было видно) он наконец уловил звуки беспорядочного движения Шардика где-то поблизости. Вернется ли зверь, чтобы напасть на них, уляжется ли спать или пойдет дальше в лес, было непонятно, и Кельдерек, уже изрядно утомленный, решил затаиться и ждать.
Немного погодя Шельдра заснула, но сам он лежал, напряженно прислушиваясь к мельчайшим шорохам в темноте. Порой ему казалось, будто он слышит дыхание медведя или шорох палых листьев, потревоженных его когтями. А по прошествии времени Кельдерек интуитивно почувствовал, что настроение Шардика переменилось с угрюмо-агрессивного на тревожное. Он еще ни разу не видел и даже представить не мог владыку Шардика таким испуганным. В чем же дело? Может, поблизости таится какое-то опасное животное — большая кошка, переплывшая на остров с северного берега Тельтеарны, или гигантская ночная змея, о каких рассказывал Бель-ка-Тразет?
Кельдерек поднялся на ноги и снова призвал:
— Успокойся, владыка Шардик! Твоя сила — сила божья!
Внезапно где-то в темноте послышался человеческий посвист.
Охотник неподвижно застыл на месте. Кровь бешено застучала в висках — пять, шесть, семь, восемь… Человек тихо насвистывал припев песни: «Сенандрин на кора, сенандрил на ро».
В следующий миг Шельдра схватила Кельдерека за запястье:
— Что это, владыка?
— Не знаю, — прошептал он. — Подождем.
Девушка почти бесшумно натянула на лук тетиву, а потом положила руку охотника на рукоять ножа, висевшего у нее на поясе. Он вытащил нож и крадучись двинулся вперед. Совсем рядом слева от него зарычал и закашлял медведь. Представив владыку Шардика, пронзенного стрелами незримых врагов, Кельдерек исполнился лихорадочного волнения и гнева. Он начал пробираться через кусты быстрее, и тотчас же из темноты справа от него раздался негромкий голос:
— Кто здесь?
Кто бы ни скрывался там во мраке, по крайней мере теперь Кельдерек находился между ним и Шардиком. Напряженно вглядевшись, он различил лишь густо-черные стволы деревьев на темном фоне открытого неба над рекой. Слабый ветер шевелил листву, сквозь которую проглядывала мерцающая звездочка.
Теперь послышались такие же звуки движения, какие производил он сам: треск веток, шорох листьев. Наконец Кельдерек увидел то, что высматривал: между двумя стволами стремительно мелькнула тень, да так близко, что он вздрогнул.
Десять шагов? Восемь? «Уж не сам ли Бель-ка-Тразет прячется здесь в темноте?» — подумал охотник и тут же вспомнил хитрый прием, каким барон отвлек внимание медведя у озерца с водопадом. Пошарив под ногами, камня он не нашел, но зачерпнул горсть влажной земли, смял в ком и швырнул между деревьями. Как только ком упал, прошуршав в кустах, Кельдерек ринулся вперед и с размаху врезался в спину мужчины — настоящего великана: лбом охотник угодил ему чуть выше лопаток. Мужчина пошатнулся, Кельдерек обхватил его рукой за шею, рванул со всей силы, опрокидываясь вместе с ним наземь, а потом стремительно вывернулся из-под тяжелого тела и занес для удара нож Шельдры.
Мужчина не издал ни звука. «Он здесь один», — понял Кельдерек, и у него немного отлегло от сердца: Бель-ка-Тразет не стал бы посылать одного-единственного человека против владыки Шардика и его вооруженных ревностных почитателей. Он приставил нож к горлу неизвестного и уже собирался позвать Шельдру, когда мужчина наконец заговорил:
— Где владыка Шардик?
— Какое тебе дело? — осведомился Кельдерек и толчком повалил обратно на землю попытавшегося было сесть верзилу. — Кто ты такой?
К великому его удивлению, мужчина рассмеялся:
— Я-то? О, я славный малый из Ортельги, который пробрался через «мертвый пояс» и явился сюда в надежде быть зарезанным за насвистывание в темноте. Это владыка Шардик научил тебя душить человека сзади на манер дильгайских разбойников?
