— Моим медведем?
— Твоим медведем. Ибо именно твоим станет он, владыка Шардик, обитатель Ступеней, который в настоящую минуту готов положить к нашим ногам огромный город, богатый и могущественный, если только мы изыщем способ привести его туда. Иначе медведь превратится в ничтожный предмет суеверия, из-за которого шайка головорезов на Ортельге подняла бучу и прогнала верховного барона. Вину за любое промедление возложат на него — и на тебя.
Огромная летучая мышь выскользнула из темноты, бесшумно порхнула к костру и, опаленная потрескивающим жаром, сиганула прочь.
— Кельдерек, вот ты говоришь, что я считаю тебя трусом. А не сам ли ты так считаешь? Тебе еще не поздно доказать обратное, Кельдерек Играй-с-Детьми: поступить, как подобает мужчине. Приведи Шардика на Бекланские равнины — и сразись за него там. Только подумай, какая награда ждет тебя — поистине бесценная награда! Сделай это, и никто никогда впредь не назовет тебя трусом.
— Я никогда не был трусом. Просто тугинда сказала…
Впервые за все время разговора Та-Коминион улыбнулся:
— Я знаю, что ты не трус. Когда мы возьмем Беклу, как ты думаешь, какими почестями воздастся тому, кому первому явился Шардик и кто первым принес весть о нем на Квизо? Да уже сейчас нет ни одного ортельгийца, который не знал бы твоего имени и не славил бы его.
Кельдерек поколебался, хмуря брови.
— Когда мы приступаем к делу?
— Сейчас же, без малейшего промедления. Нельзя терять ни минуты. Для предводителя повстанцев наиболее важны две вещи: первое — чтобы его последователи горели воодушевлением, простого послушания здесь недостаточно; и второе — чтобы сам он действовал быстро и решительно. Последнее в моих силах. Но вот первое зависит только от тебя.
— Может, у меня и получится, но для этого мне понадобятся все ортельгийские кузнецы, колесные мастера и плотники. Пойдемте обсудим все с тугиндой.
Когда Та-Коминион поднялся с бревна, Кельдерек хотел было поддержать его, но барон сначала досадливо отмахнулся, сделал пару неверных шагов, а потом все-таки тяжело оперся на руку Кельдерека и выпрямился, восстанавливая равновесие.
— Вам худо? — спросил охотник.
— Ничего страшного, лихорадит немного. Сейчас пройдет.
— Вы устали. Вам нужно отдохнуть.
— Потом.
Кельдерек повел Та-Коминиона прочь от костра. В густой тени деревьев они остановились, ослепленные темнотой, а мгновение спустя кто-то осторожно подергал охотника за рукав:
— Мне проводить вас, владыка? Вы возвращаетесь к владыке Шардику?
— Ты сейчас стоишь в дозоре, Нилита?
— Уже отстояла, владыка. Я шла разбудить Шельдру, но если вам нужна моя помощь…
— Нет, иди спать. Кто сторожит владыку Шардика?
— Зильфея, владыка.
— А где тугинда?
Девушка указала рукой:
— Там, в папоротниках.
— Она спит?
— Пока нет, владыка. Она молится, уже не первый час.
Мужчины двинулись дальше, ступая уже уверенно, поскольку глаза привыкли к темноте. Деревья постепенно редели, в разрывах лиственного полога над головой там и сям проглядывало лунное небо. На луну время от времени набегали облака, и тогда серебристые лучи между ветвями меркли, а потом вновь загорались. Густой лесной зной, лежавший единым пластом плотного воздуха, теперь начали истачивать, рассекать, вспарывать дуновения легкого ветерка и прохладные воздушные потоки, которые накатывали и отступали, как первые мелкие волны прилива, плещущие вокруг пересохшей отмели. Когда листва и блики света затрепетали под наплывом ветра, вся масса горячей душной тьмы колыхнулась медленно и тяжело, точно слой водорослей под водой, уже ощущая на своих границах первые движения неотвратимо нарастающей стихийной силы, которая скоро разорвет ее вспышками грозовых молний.
Та-Коминион остановился и, подняв голову, принюхался к посвежевшему воздуху:
— До дождей всего ничего осталось.
— День-другой, — откликнулся Кельдерек.
— Вот главная причина, почему нам нужно поторопиться. Либо сейчас, либо никогда. В ненастье особо не повоюешь. Даже в Бекле жизнь замирает в дождливый сезон. Меньше всего они ожидают нападения в эту пору года. Если бекланцев никто не предупредит и нам удастся добраться туда до начала дождей, мы застанем их совершенно врасплох.
— Разве у них нет шпионов?
— Да мы недостойны того, чтобы за нами шпионить, приятель. Ортельга? Сборище голодранцев, ютящихся на жалком клочке дикого острова.
— Но стоит ли так рисковать? Если дожди польют прежде, чем мы достигнем Беклы, нам конец. Вы уверены, что мы успеем?
— Владыка Шардик нам поможет.
Неожиданно кусты расступились перед ними, и мужчины вышли к громадному камню, вертикально торчащему из земли подобием стены. Он был плоский, с человеческое тело толщиной, с изломанными краями, наклонно поднимавшимися к усеченной верхушке на высоте вытянутой руки. В бледном лунном свете поверхность камня казалась почти гладкой, но когда Кельдерек провел по ней пальцами, он нащупал мелкие выщербины, крохотные наросты мха и лишайника. Глубоко сидящий в мягкой лесной почве, камень этот походил на гигантский клин, в незапамятные времена воткнутый и вколоченный здесь каким-то великаном. За ним мужчины разглядели еще один, тоже плоский, но повыше, слегка накрененный и других очертаний. Приблизившись, они увидели, что с одной стороны камень наполовину покрыт ржаво-красным лишайником, похожим на пятно засохшей крови. Озираясь вокруг, Кельдерек и Та-Коминион бродили среди исполинских плоских камней — иные из них были длинные, как ограды, и высотой по плечо, другие вырастали из земли острыми треугольниками или поднимались в темноту ступеньками, но все до единого были гладко обтесаны с двух сторон до одинаковой толщины и даже у самого основания не расширялись ни на малость. Среди диковинных камней в изобилии росли папоротники, упомянутые Нилитой: одни величиной с дерево, с раскидистыми лапчатыми листьями, с которых свисали длинные космы мха; другие совсем маленькие, с нежными перистыми листочками, дрожавшими в недвижном воздухе, как осиновые. Даже в такую засушливую пору из торфяной почвы сочились там и сям слабые струйки воды, нигде не собиравшиеся в лужицу больше мужской пригоршни, но тускло поблескивавшие в лунном свете под камнями и влажными папоротниковыми кустами.
— Ты здесь впервые? — спросил барон Кельдерека, задравшего голову и зачарованно смотревшего на высоченный камень, который словно падал прямо на него, темная громада на фоне плывущих облаков. — Это Двусторонние Камни.
— Один раз, очень давно, я был тут. Но тогда по малолетству даже не задумался, каким образом эти глыбищи были сюда доставлены — и зачем.
— Насколько мне известно, камни стояли здесь испокон веков. Но как иные подстригают живые изгороди и деревья, так мастера, сооружавшие Ступени на Квизо, обтесали каждый из камней с двух сторон, дабы поразить изумлением сердца паломников, направляющихся к Ортельге. Ведь именно здесь в давние времена собирались паломники, чтобы в сопровождении проводников перейти по насыпной дороге на остров.
