– Неужели? – легко удивилась Джессика, словно ее это не касалось.
– Некоторые камни я продал, другие сохранил. Собираюсь использовать их в рекламной кампании. Больше никаких часов, моя голубоглазая куколка. Будешь носить мои бриллианты, Джесс.
Джессика прижала руку к груди, словно ей было трудно дышать. В основании горла билась голубая жилка.
– Так, значит… – она осторожно подбирала слова, – покупка «Лулу» не случайность?
– В каком смысле?
Она приоткрыла губы, словно боясь озвучить догадку.
– Ведь ты купил «Лулу» не только потому, что я там работала?
Он коротко усмехнулся:
– Как ты думаешь?
– Не может быть…
Лукас уловил сомнение. Разве покупка была бы столь волнующей, если бы не имела отношения к Джессике? Конечно нет. Рынок предлагал массу интересных сделок, но они не затрагивали его эмоционально. Все изменилось из-за Джесс. Лукас почувствовал нарастающее сексуальное возбуждение. Речь шла о большем удовольствии, чем получение прибыли.
– Ходили слухи, что компания терпела убытки из-за неэффективного управления. У меня были хорошие шансы возродить ее. Престижный бренд в хороших руках гарантирует успех. Знаешь, как говорят: покупай дешево, продавай дорого.
Джессика глядела на него с вежливым удивлением, будто не ожидала услышать откровения профессионального переговорщика. Лукас начал злиться: казалось, в глубине души она все еще считала его простофилей – безмозглой горой мышц.
– Не скрою, твоя связь с компанией придавала сделке особую привлекательность, – тихо добавил он. – Мне хотелось снова увидеть тебя.
Ему надо было убедиться, что он больше не желал ее и ее спокойное лицо оставит его равнодушным. Лукас взглянул на нетронутую тарелку на столе и поднял глаза выше. Свечи бросали мерцающий свет на ее упругую грудь. Вдруг Лукаса охватило невероятное вожделение, от которого закружилась голова. Вот так сюрприз, признал он с горечью, – он хотел ее больше, чем прежде. Прошедшие годы только обострили сексуальный голод, пожиравший его, как лесной пожар. Глядя на ее приоткрытые губы, он хотел перегнуться через стол и смять их в жадном поцелуе. Он представлял, как его пальцы проникают под скучное маленькое платье и ласкают горячую плоть, доводя ее до безумного оргазма, чтобы потом она одарила его таким же взрывом чувств.
Лукас сжал губы, решив, что пора действовать.
– Ты ничего не ешь, Джесс. – Голос звучал хрипло. Она не догадывалась о горячей до боли пульсации в паху, скрытом белоснежной скатертью стола.
– Ты тоже. – Она отодвинула тарелку и покачала головой. – Что же удивительного? Не стоило вообще приглашать меня. То, что мы работаем вместе, не означает, что мы должны ужинать вместе. Я ухожу к себе и закажу что-нибудь в номер.
– Сейчас получу счет и провожу тебя.
– Не стоит. – Она облизнула губы и выдавила улыбку. – Предпочту уйти одна.
– Я настаиваю.
Джессика понимала, что спорить бесполезно. Она подождала, пока Лукас подпишет счет. Вероятно, официант счел их странной парой: оставили на тарелках нетронутой изысканную еду, не допили дорогое вино. Они сидели в напряженной позе, будто увлеченные дискуссией или спором, а на самом деле скрывали сексуальный голод, который до сих пор испытывали друг к другу. Их красивую пару провожали глазами, когда они шли между столиков к выходу. Наконец двери за ними бесшумно закрылись, заглушив голоса и звуки музыки. Джессика собрала всю волю, чтобы достойно попрощаться.
– Спасибо, Лукас.
– Не за что. Провожу тебя до комнаты.
– Но…
– Повторяю еще раз. Я настаиваю, – оборвал он.
«На чем еще он будет настаивать?» – подумала Джессика в отчаянии, когда дверь лифта закрылась, отгородив их от внешнего мира.
Джессика пыталась отвести взгляд от скульптурно вылепленного, красивого лица. В лифте она ощущала себя как в тесной клетке. Между ними не было стола, как в ресторане. Лукас стоял слишком близко и одновременно слишком далеко. Она чувствовала жар его тела и, закрыв глаза, вдыхала неповторимый аромат цитруса с оттенком терпких специй и откровенно эротический запах мужского тела, уносивший ее в прошлое. Она вспомнила, сколько удовольствия Лукас доставлял ей жадными и нежными поцелуями, как глубоко проникал в нее: первый раз больно, а потом погружая в райское блаженство.
Слышал ли он, что ее дыхание участилось, хоть она старалась контролировать его? У Лукаса всегда был чуткий слух, интуиция, проницательность, что делало его прекрасным телохранителем и потрясающим любовником.
Вдруг Джессика пожалела о том, что он ни разу не дотронулся до нее. Любой на его месте расцеловал бы в обе щеки, когда она появилась на пороге офиса: этого требовало элементарное правило вежливости, и не важно, что человек испытывает при этом. Но Лукас не был вежливым или воспитанным, не так ли? Под дорогим костюмом и лоском, который приходит с богатством, Лукас оставался тем, кем был всегда: грубым, неотесанным мужиком с зашкаливающим тестостероном. Но он умело прикидывался, не подавая виду. Лукас отказывался изображать неандертальца из ее эротических фантазий, не пытался взять ее прямо в лифте, прижав к стене, как часто делал это раньше.
Догадывается ли он, о чем она думает и чего жаждет? Почему он смотрит на нее с насмешливой полуулыбкой, пряча сексуальный голод, разгорающийся в глубине черных глаз?
Джессика молилась, чтобы лифт скорее остановился на ее этаже, но в то же время хотела, чтобы он двигался вечно, а они оставались запертыми в тесном пространстве, пока один из них не сделает первый шаг.
Чем она выдала себя? Какое движение раскрыло внутреннюю борьбу? Может, она покачнулась или резко вздохнула, словно проталкивая воздух в легкие.
– Ох, – сказал он медленно, разрывая напряженную тишину, будто отвечая на ее вопрос. – Так вот в чем дело, правда?
Лукас наклонился и взял в ладони ее подбородок, лениво проводя большим пальцем по задрожавшим губам. Одно только прикосновение подействовало на Джессику как электрический разряд, и она вздрогнула. Сердце бешено заколотилось, когда Лукас вложил палец в ее полуоткрытые губы. У нее не было сил протестовать и сопротивляться. «Собака Павлова», – подумала она беспомощно, заметив, что Лукас все еще насмешливо улыбается. Ее губы сомкнулись вокруг его пальца, и одновременно она закрыла глаза. Джессика не знала, чего боялась больше: увидеть издевку в его глазах или позволить ему догадаться о ее горечи и сожалении. «Поцелуй меня, – безмолвно молила она, – утоли мою боль, просто поцелуй меня».
– Открой глаза, Джесс.
Неохотно она подняла ресницы и встретила твердый, пронзительный взгляд.
– Хочешь, чтобы я поцеловал тебя? – спросил он и медленно, так что она почти застонала, убрал палец с губ.
Возможно, он прочитал ее мысли или она неосторожно произнесла что-то вслух? Джессика неуверенно кивнула в знак согласия.
