Поначалу очень часто ловил себя на мысли, что хочется обернуться и сказать своим телохранителям: «А ну разберитесь с этими гадами!»
Это все амбиции, родной мой, амбиции! Очень быстро привыкаешь к личному повару, помощнику, секретарям, прислуге… Это ТА-А-К разлагает!
Ты искренне начинаешь верить в то, что так и должно быть! И перестаешь замечать других, ты-то уверен, что у всех все точно так же!
Ужасно хотелось убежать от этой безысходности, но потом доходило: куда бы ни поехал, все равно везде буду без свиты – пять лет по-любому надо оттрубить!
Тогда понял, что если с грузом привычек к удобствам буду входить в этот муравейник, раскинувшийся под серым небом, то буду выглядеть откровенно тронувшимся.
Что-то надо было менять! Ну не город же… Значит, себя.
Чтобы понять и прочувствовать суть жителей большого города, мне надо было превратиться в одного из них. И я стал разыгрывать все их интересы и ценности. Даже не так, как они, а в улучшенном варианте!
В этом, уверяю вас, я преуспел. Кого только перед ними не играл!
Когда люди верят, что ты необразованный, некультурный, полоумный, деревенщина и так далее – список огромный! – тут же начинают себя вести более откровенно, сразу выпуская наружу свою суЧность.
И вот однажды я проснулся и понял, что уже полностью растворился в собственноручно созданном образе!
Все, что было в прошлом, стер. Поставил на этом крест. По крайней мере, до лучших времен.
Впрочем, я здесь бахвалюсь! У меня начались поражения за поражениями!
Расскажу о парочке из них, чтобы вы мне не сказали:
– Да что ты ваще знаешь о жизни? Сделал какое-то изобретение, нахапал деньжищ и живешь припеваючи! А попробуй прожить от зарплаты до зарплаты, наскребая денег на кусок хлеба!
Дорогие мои!
Я тоже много раз начинал с нуля. А поскольку вы мудрец, мотайте на ус, учитесь на чужих ошибках!
Итак…
Первая работа в цивилизованной Европе.
Несколько упражнений из архивов нашей Школы по требованию Наставников я вынужден был выдать за свои и начать применять их на практике.
Ту-у-т же утащили, присвоили и юридически оформили на себя! Немедленно стали появляться Системы такие, Системы сякие, Системы Иванова-Сидорова, Кошкина-Мышкина, Тяпкина-Ляпкина!
Недоуменно на них смотрел:
– Ребята, что вы вытворяете? Эти знания ни вам, ни мне не принадлежат!
Они гордо отвечали:
– Извини, но можешь ли ты подтвердить свою правоту документально? Нет?! А мы можем! Вот наши патенты и сертификаты!
Вначале был шок! Как это так?! Я допустил к святому этих крыс с больши-и-м грузом образования и ПЕРЕучеными званиями?
Но потом понял: нечего мне выпендриваться. Со своим уставом в чужой… город не ходят! Здесь – свои законы!
Здесь совесть не имеет никаких юридических прав.
Много времени мне понадобилось, чтобы постичь эту «истину»…
Я-то привык к другому!
На Востоке ученики до конца жизни остаются благодарными своим Наставникам за полученные знания. Наставничество для каждого из нас – это святое понятие.
Никому и в голову не приходит хвалиться тем, что ты достиг чего-то самостоятельно.
Это попросту неприлично! Это то же самое, что демонстрировать свой голый зад при всем честном народе на городской площади!
Есть даже такая поговорка: «Если в каком-то доме тебе дали кусок хлеба, ты должен сорок дней кланяться, проходя мимо этого места. Если ты получил от человека какое-то знание, ты должен сорок лет благодарить его».
А в Европе – все с точностью до наоборот! Я заметил, что «ученикам» претит сама мысль быть благодарными кому-то за полученную мудрость.
Каждый убежден, что он – природный талант, который рождается уже предельно умным. Поэтому и любое обучение воспринимается как должное.
Больше того, здесь действует «железное» правило: вместо того чтобы отблагодарить своих учителей, «ученики» инстинктивно пытаются «сожрать» их. Ну кому нужны конкуренты?!
Человека, у которого получили опыт и знания, начинают возвышать только после его преждевременной смерти!
Вот тогда сто-о-лько друзей, знакомых, учеников и бог знает каких уродственников со всех сторон появляется! Но не на похоронах, а на страницах мемуаров, книг. Газет, на худой конец.
Я-то точно знаю, почему так происходит, но стоит ли вам разъяснять это прямо сейчас?..
Заканчиваю свое лирическое отступление и продолжаю исповедь о столичной жизни.
В то время ваш покорный слуга формально являлся странствующим бомжем.
Получить здесь прописку не составляло особого труда, но дело было в том, что я не собирался оставаться в этом городе!
Мечтал лишь об одном – свои законные наркомовские пять лет оттрубить – и вернуться к настоящей жизни!
Ох, как же я ошибался!
Судьба свела меня с одной организацией из двух человек, и я обратился к ним с предложением:
– Ребята, я собираюсь сделать вот это и это! Давайте так: вы обеспечиваете юридическую правильность дела и его чистоту перед законом, а я за это плачу вам двадцать пять процентов от прибыли.
Помню их слова, когда они держали в руках первые свои проценты:
– Мирза, мы тебе не верили, когда ты говорил о ТАКИХ суммах! Просто тогда сидели, работы нет… Думали, может, что-то получится!
Мы потихонечку начали развиваться.
И вот однажды мои партнеры отметили, что их доля маловата. Тогда они стали получать сорок процентов. Потом, ради справедливости, пятьдесят. В конце концов эта цифра достигла шестидесяти плюс воровство.
Вначале на телефонные звонки отвечали: «Центр Норбекова!»
А потом…
Потом стало звучать совсем другое название!
А начинали-то мы…
Наш офис был самым шикарным! Ни у кого такого не было! Мы заседали в одной из городских поликлиник, в малюсенькой комнатушке, в приятном соседстве со швабрами, вениками, половыми тряпками и ведрами.
Одним словом, в апартаментах с нами сопредседательствовала уборщица Марьиванна.
Прошло три года.
К этому времени команда наша разрослась. Появился собственный санаторий на берегу моря, газета с многотысячной подпиской, передача на Центральном телевидении… Одним словом, актив и пассив составлял больше четырех миллионов у.е.
Но однажды меня смутил один факт…
У моих компаньонов были личные кабинеты и комнаты, а мне негде было даже повесить пальто!
И когда я занял свободную комнату, на правах одного из руководителей, мои «хозяева» меня пригласили и томно-проникновенно сказали:
