Не задумываясь, Шухлик сбил глиняную покрышку. И едва наклонился к горшочку, как голову окутало густое белое облако, будто каша уже сварилась.
– Час от часу… – чихал он, отползая в сторону.
– Все легче! – раздался бодрый голос.
Облако медленно рассеивалось, проявляя по частям очень небольшого, величиной с овцу, но крепкого, как буйвол, осла. Совершенно красного – индейской, вероятно, породы.
«Вот так штука!» – воскликнул Шухлик про себя, поскольку язык плохо ворочался, искусанный все же комарами.
– Хоть и не штука, а к вашим услугам! – радостно расшаркался нелепый красный осел. – Ваш вечный слуга Малай! Джинн из горшочка!
Шухлику вдруг стало безумно весело. Он разглядел этого Малая и не мог удержаться – покатился от хохота по песку.
У джинна из горшочка был лисий хвост – точь-в-точь, как у Шухлика после змеиного укуса. На спине – горбик. Во лбу – шишка в виде рога. А на левом глазу – черная пиратская повязка.
– Чего смешного, мой господин? – удивился Малай, крутя пушистым хвостом. – Всегда принимаю облик того, кто меня освободил! Разве кто-нибудь скажет, что я не осел?
Джинн оглядел себя и остался, кажется, доволен.
– Ну, ошибся немного в окрасе! – хихикнул он. – Признаю – дал маху! Но цвет-то, цвет какой дивный! Пунцовый, рубиновый, кумачовый! Клянусь всеми чистыми духами, ничего особенно смешного нет!
Он прыснул и заржал, как лошадь, на всю пустыню.
Так они и обхохатывались вместе, без удержу, как угорелые, будто нанюхались в саду Базизаган болотного газа. Ржали, гоготали, хрюкали, даже кукарекали, пока солнце не взошло.
Шухлику очень полегчало. Ушибы и раны уже не так саднили. Но все же крепкий силач Малай, засидевшийся в тесноте, посадил рыжего ослика себе на спину, а свой горшочек пристроил на голове, изящно, словно шляпку. И поспешил вприпрыжку к саду Багишамал. Некоторые жители пустыни, видевшие эту парочку, долго потом размышляли, был ли то мираж вроде фата-морганы, когда красная фата везет рыжую моргану, или вещее знамение неизвестно чего, или просто помрачение рассудка.
А какая тень торопилась за ослами – любо дорого поглядеть! То ли отброшенная разлапистым четырехухим кактусом, то ли двухвостой каракатицей.
Ноги Шухлика волочились по песку, и Малай постоянно извинялся за неудобства:
– Знаете, мой господин, столько лет просидеть в горшочке, куда и килограмм картошки не влезет, – поневоле сожмешься да скукожишься! В общем, спрессовался и ростом на этот раз не вышел. Пардон!
– А как ты в горшочке-то очутился? – спросил Шухлик.
Красный джинн призадумался.
– Да уж и не упомню, кто меня туда загнал! – хмыкнул он. – Тыщу лет взаперти – это не шутка! Позабыл все на свете. Спасибо тебе, мой повелитель, выручил!
Солнце достигло зенита, тени попрятались, а Малай отмахал, наверное, полпути, когда спохватился:
– О, вечные духи! – завопил он. – Как убедительно я воплотился в осла! Настолько, что совсем запамятовал о своем джиннстве!
Взмахнул хвостом, дунул-плюнул, пошептал. Что-то свистануло над пустыней, будто снаряд, и оба осла очутились под платаном-позвоночником, рядом с кибиткой Дивана-биби.
– Ах, привет из сада Ворона? – подошел дайди, кивая красному ослу. – Как я погляжу, это не фрукт и не овощ, а чистый дух из горшочка!
– Так точно! – весело отвечал Малай. – Стихийноурожденный джинн! На многое способен!
– А где же мой золотой садовник?! – воскликнул, оглядываясь по сторонам, Диван-биби. – Неужто обернулся этим рыжим драным мочалом?! Какая-то помятая, побитая жестянка! Очень ловко! Тоже, видно, на многое способен!
Шухлику нечего было ответить.
Ну, хотел раздобыть огненный цветок любви для крылатой ослицы, пленить ее сердце. Да не вышло! Но есть ли тут его вина?
Пожалуй, все-таки есть, потому что дважды не поверил дайди. И в самом себе опять усомнился. А мог бы сообразить, что цветок любви только в душе расцветает. При чем тут старый, сухой саксаул в саду Ворона?
Эх, отлежаться бы теперь в укромном уголке, чтобы никто не видел и не слышал.
– Нет уж, дудки! – погрозил ему дайди неизвестно откуда взявшимся кнутом. – Хочешь, загоню в горшочек вместо Малая! Там отсидишься тысячу лет. Но вспомни огромную секунду счастья! Разве не стыдно тратить такие секунды, сидя в горшке или отлеживаясь в укромном уголке? Ты ведь и правда на многое способен, почти как джинн.
– Верно-верно! – поддакивал Малай, снимая с головы горшочек. – Правду говорит учитель! В твоих силах, мой владыка, сызнова стать золотым! А я чем могу – помогу!
Поглядев на важного, красномордого и горбатенького джинна с лисьим хвостом, с пиратской повязкой на глазу, Шухлик опять рассмеялся.
Дайди протянул ему кнут, превратившийся в морковку.
– Смейтесь, улыбайтесь и хохочите – это хорошее начало! А еще, любезный садовник, призови осьмикрылую Ок-Таву.
– Простите, нет! – уперся Шухлик. – В таком измочаленном виде встретиться с чудесной ослицей?! Ни в коем случае!
– Именно в коем! – погладил Диван-биби его ободранный бок. – Ведь Ок-Тава прекрасно знает, что ты – золотой! А пострадал от любви к ней, погнавшись за огненным цветком! Она будет смотреть на тебя как на героя и поможет вернуть прежний облик.
Поверь, без крылатой ослицы никак не обойтись! – кивнул дайди. – Ну а я пока уведу Багишамал подальше от сада Ворона…
И он пошел куда глаза глядят, а за ним и весь его просторный сад со всеми своими обитателями.
Ок-Тава
Да, черный сад Ворона на славу постарался, задал изрядную трепку Шухлику. Как только ослик расслабился, очутившись дома, все тело заныло и застонало. Он лежал под платаном не в силах пошевелиться. Подняться не мог.
Рядом сидел Малай. Томясь от безделья, джинн призывно поглядывал на рыжего ослика и спрашивал каждую минуту:
– Может, прикажете чего-нибудь, мой господин? Слушаю и повинуюсь!
Очень надоел! И Шухлик придумал ему занятие – сварить компот в горшочке.
Вроде бы пустяковая работа, но Малай так разволновался, будто повелели новый город возвести. Долго выяснял, из каких именно фруктов варить, нужен ли сахар и сколько времени кипятить. К тому же беспокоился, не испортится ли его милый горшочек.
Словом, этот чистый дух в образе красного осла с подбитым глазом оказался на редкость бестолковым. Вместо того чтобы без затей дунуть-плюнуть-пошептать, отправился к пруду за водой, потом – собирать яблоки, груши, персики и абрикосы. Мыл их, чистил и резал кружочками. Никак не мог развести огонь в очаге.
Очевидно, Малай хотел хоть немного побыть простым ослом, а не волшебным джинном. Или опять упустил из виду, кто он такой по своей природе.
