«Конечно, командир, куда важнее ваш порыв души, вера в победу, но в глазном деле пустяков не бывает! Придется подняться на пятую ступеньку, иначе не доберешься до верхушки дерева, до здоровья».
«Сорок дней занятий, – моргнул левый, – и мы обещаем запросто, без телескопа и подзорной трубы, разглядеть Ок-Таву в ночном небе!»
Шухлик уже понял, что глаза правы. Однако генералу как-то неловко признаваться перед солдатами в своих ошибках.
«А почему именно сорок дней?» – заупрямился ослик, будто позабыл, что говорил ему Диван-биби.
Все его клетки вновь застрекотали, как сороки, стараясь растолковать:
«О, это такая важная цифра! В старину все считали сороками – первые сорок, другие сорок. Целых сорок недель, прежде чем родиться, человеческий ребенок в животе у матери! А нам всего-то сорок дней надо, чтобы свыкнуться с тем, что мы здоровы! И ты будто заново родишься – в новой золотой сорочке, крепкий, как дерево!»
«К тому же за сорок дней научишься искусству побеждать и станешь умелым командиром. Твое тело будет слушаться тебя, как отца родного», – осторожно шепнул хвост.
А левый глаз нарочно приоткрылся, намекая, что пора вставать и приниматься за дело. Пришлось и правый открывать.
– Упражнения – это празднество! – услышал Шухлик, уже проснувшись. – Потому что каждая секунда жизни праздник! Так что сорок дней – это всего лишь около трех с половиной миллионов праздничных секунд! Не теряй их попусту.
Солнечный ливень
Поднималось солнце. Зацветал сад Багишамал.
Под гранатовым деревом у музыкальной стремянки среди деревьев Шухлика стоял дайди Диван-биби в каком-то немыслимом парадном наряде генералиссимуса. Красный мундир с золотым шитьем, эполетами и огромными пуговицами, размером с чайное блюдце. А на голове у него вместо колокольчиков воинственно сидел колючий кактус, из которого, как перьевой султанчик, выглядывал белоснежный цветок.
Не успел Шухлик прийти в себя после долгой ночной беседы со своим телом, как раздался шелест крыльев, и сошла с небес чудесная Ок-Тава. Приобняла ослика, и он почувствовал, как душа его, а затем и каждая разговорчивая клеточка переполняются радостью и счастьем огромной секунды жизни.
– Настройся на успех всеми струнами твоей души! – улыбнулась Ок-Тава. – Ведь если одна фальшивит, сыграть невозможно!
Диван-биби взмахнул рукой, и пуговицы на мундире зазвенели, как литавры:
– Вперед, на стремянку! Хотя постой, не все еще сказано…
Он присел на ступеньку, покачивая кактусом с цветком.
– Не в самих упражнениях дело, а в настроении, с которым их выполняешь. Это очень важно! Упражнения – только нарядная форма на вешалке. Она будет впору и украсит тебя, если ты ощущаешь праздник в душе! Если в тебе есть дух Ок-Тавы, то упражнения обязательно помогут, пойдут на пользу. Ты приведешь тело в порядок, и все-все в нем будет стройно, складно, как на параде перед полководцем. Понял или нет?
Тут же выпрыгнул из-за деревьев жизнерадостный Малай. За последние дни на свободе, ничем не стесненный, малютка-ослик заметно подрос, достиг уже размеров барана.
– Как не понять?! – воскликнул он. – Упражнения сами по себе вроде пустого горшочка, где нет чистого духа, то есть джинна! Главное, чем заполнить этот горшок – компотом или кашей. Чего пожелаете, мой господин?
Видно было, что дух Малай истомился без приказов, не зная, чем угодить. Точно, как тело Шухлика.
– А можно я кое-чего пожелаю? – спросил Диван-биби. – Исполнишь?
– Вообще-то так не положено, засомневался Малай. – Надо узнать у моего властелина, позволит ли?
Шухлик махнул хвостом:
– Да конечно! Слушайся дайди и повинуйся, а я пока научусь командовать своим телом! С глазами надо разобраться! Не говоря уж о позвоночнике и мышцах.
Диван-биби нашептал что-то джинну – сначала в одно ухо, а затем и в другое. Судя по всему, не одно пожелание, а сразу несколько.
Склонив голову, Малай усердно и прилежно, будто отличник задание на дом, все запоминал, чтобы не наделать глупостей, как со «слепым» дождем. Похоже, поручение пришлось ему по вкусу! Джинн подпрыгнул от избытка чувств, чмокнул дайди в щеку и так резво куда-то поскакал, что ни один арабский конь не угнался бы.
А Шухлик, обнявшись с Ок-Тавой, подошел к стремянке. Он точно знал, что ступеньки не заскрипят и не затрещат, как накануне, а откликнутся мелодичными звуками.
Он уверенно ставил копыта, и лестница отозвалась, заиграв сарабанду!
И под эту музыку запели все его клеточки!
И по телу, как музыка, покатились теплые волны любви, нежности и здоровья.
Вдох и выдох на каждой ступеньке! И Шухлик ощущал, как в него вливается свежесть сада, бодрость и уверенность в себе.
Он уже взошел на пятую ступеньку, когда хлынул солнечный ливень.
Каждая капля, размером с пуговицу на мундире Дивана-биби, сияла, наполненная солнцем, и отражала цветущий сад, бирюзовое небо и самого ослика, который выглядел безупречно золотым.
Это был медленный, как танец сарабанда, ливень.
Сверкающие капли, точно огромные секунды счастья, тихо плыли в воздухе, будто на парашютах.
Крылья Ок-Тавы переливались под солнечным ливнем, и капли загорались красным, синим и зеленым цветом.
Они опускались на Шухлика и просачивались сквозь тело, унося с собой боли, хвори и недуги.
Солнечный ливень омывал листья на деревьях и траву, само небо и глаза Шухлика. Все вокруг проступило явственнее, ярче. Все стало новым и прекрасным.
Можно было разглядеть, будто в микроскоп, мельчайшие подробности жизни – божьих коровок с пятнышками на спинах, муравьев, шевелящих усами при встрече друг с другом, безымянных букашек и козявок, напоминавших крохотные живые буковки, то резкие, то расплывчатые, будто в прятки играли. В какой-то миг даже свои собственные поющие клеточки сумел ослик рассмотреть наяву.
Так четко и ясно его глаза никогда еще не видели. Что правый, что левый! До того хорошо глядели, аж сердце замирало, какие молодцы!
– Вот и запустили зрение! – произнес Диван-биби, словно военачальник, одержавший победу в крупной битве. – Не в том смысле, что махнули на него рукой. А постарались – и включили! Будто моторчик вечного двигателя. Чувствуешь, закрутились всякие колесики и шестеренки? Поехало зрение по гладкой дорожке в сторону улучшения! А впереди маячит селение Шифо. Чудесное местечко, Шифо! Само название означает исцеление, выздоровление.
Шухлик посмотрел с высоты вдаль, однако никакого Шифо не узрел. До самого горизонта лежала пустыня, куда уже пришла серая зима, с редким снегом, частыми холодными дождями и ветрами. А здесь, в саду Багишамал, по-прежнему – весеннее утро. И в душе золотого ослика, и вокруг подрастают все новые и новые его деревья. Да и сам он, как богатырское деревце, а на ушах и хвосте распускаются, кажется, цветы вроде того белоснежного султанчика на кактусе Дивана-биби.
