– И Ок-Та-а-ву-уу пог-уу-убит?! – взвыл Шухлик так громко, что сад встрепенулся, а из гнезд и нор повысунулись заспанные приятели-обитатели. Прискакала рысью и мама-ослица защищать сыночка – ей померещилось, что в саду волчья стая.
Видимо, джинну удалось-таки привести Шухлика в чувства.
Не то чтобы надуть, но развеять безразличие и вдохнуть интерес к жизни. Смятенные и растрепанные чувства разобщились, и каждое заговорило собственным голосом.
Шухлик, как говорится, очнулся. Уши встали торчком, и кисточка на хвосте распушилась, чего давно уже не бывало.
А джинн Малай тем временем голосил, ревел и причитал.
– О, горе мне, горе! Мой брат-шайтан на все способен! В сквернейшем я положении! В унижении и умопомрачении! Бессилен я против старшего брата! Где тот герой, где богатырь, которому по силам найти и завязать пупок Земли?! Иначе дожди никогда не кончатся, а сила проклятого Яшина будет прибывать!
Услыхав, о чем речь, мама-ослица сразу и успокоилась, и разволновалась.
– Думать об этом не думай! – сказала она Шухлику. – Ты, конечно, герой, но и без тебя найдутся завязчики! И прекрати, пожалуйста, выть по-богатырски, а то душа холодеет!
– Мамочка! – подпрыгнул он в нетерпении. – Сообрази, откуда им взяться, этим завязчикам? Много ли охотников искать какие-то пупки незнамо где? Похоже, что на меня вся надежда! Да ты погляди, от одной мысли о таком деле у меня на копытах словно крылья выросли, и уже не вою.
И правда, рыжий ослик так преобразился, взбодрился – вылитый конек-горбунок или, скорее, сивка-бурка. Чуть ли искры из ноздрей не посыпались!
– Не знаю, не знаю, – вздохнула мама. – Боюсь тебя снова потерять. Вечно ты влипнешь в какую-нибудь историю. Ну, может быть, отпущу. Только если вместе с садом Шифо.
Шухлик поскакал возмущенным галопом, разбрызгивая дождевую грязь. Куда это годится – идти на подвиг всем табором, как цыгане?! Да что тут поделаешь – слово мамы сильнее здравого смысла!
Хотя это счастье, когда можешь слушать мамины слова, пусть и не всегда разумные.
Кое-что о пупках
А у пруда как раз уже собрался «табор» – все садовое население. И каждый норовил чего-нибудь присоветовать. Все оказались большими знатоками по части пупков.
– Плевое дело! – хорохорился лис Тулки. – Мы с лисонькой Корси пупков отведали – не счесть! Особенно куриных!
Тушканчик Ука быстренько вязал на своем длинном хвосте затейливые узелки, приговаривая:
– Раз пупок! Два пупок! Сколько надо, столько и завяжем!
– Что касается пупков, то я их видела-перевидела! – стрекотала сорока Загизгон. – Встречаются коварные! Иной раз залетишь ненароком, так и не знаешь, как выбраться.
И жаворонок Жур поддакивал:
– Ужасные бывают! Если плохо завязан, утягивает слабую птичку неведомо куда.
– Какая чепуха! – возмущался от души сурок дядюшка Амаки. – За мою жизнь столько нор выкопал, а пупков не встречал! Да вон и кроты то же самое скажут! Верно говорю, братья-кроты?
Однако кроты не спешили соглашаться. Шушукались меж собой, перемигивались. Наконец, кротовый старшина вышел вперед.
– Верно-то оно верно, да не так, чтобы очень верно. Смотря что считать пупком и как его понимать…
Черепаха Тошбака долго молчала, но тут не стерпела:
– Я, простите, так сказать, старая перечница, многие годы хранила тайну, но теперь откроюсь – я и есть пупок Земли! Чувствую, надо меня завязать.
Все так и обомлели. Похоже, старушка Тошбака еще не проснулась как следует. Или дожди слишком уж прополоскали ее маленькую головку.
Дядюшка Амаки потихоньку отвел ее к дереву желаний, под которым черепаха в последнее время устроила себе опочивальню.
Она не упиралась, шла покорно, только вскрикнула пару раз:
– Завяжите меня, братцы, завяжите! Поверьте, я – пупок Земли!
– Бедная старушка, – уронила слезу мама-ослица. – Выжила из ума! Не дай бог дожить до такого!
Все в саду задумались – каждый о своем.
– А если это правда? – сказал тушканчик Ука. – В том смысле, что наша черепаха – пупок Земли! Ума не приложу, как ее завязывать.
Дядюшка Амаки отвел под руки и тушканчика Уку в его нору. А вернувшись, пристально оглядел остальных обитателей сада – не отвести ли еще кого-нибудь?
Да, дело непростое – разобраться с пупком Земли. Тут невольно такое брякнешь, что лучше сразу укрыться в норе.
Шутки шутками, а где, спрашивается, его искать, этот пупок? Ни на одной карте ничего подобного не отмечено.
Есть долгота и широта, то есть параллели и меридианы. В древности, помнится, говорили о семи климатах, которые опоясывают землю. Но что касается пупков, – никаких указаний! Неизвестно, в горах они, на равнине или на дне океана, в Северном полушарии или в Южном.
Скорее всего, надо разыскивать на вершинах гор, у родников.
Ведь пупок – это такой узелок, место, где сосредоточены жизненные силы Земли. Если хоть один развязан, силы утекают, и Земля ослабевает, остывает.
В конце концов, дождь может смениться снегом, с полюсов навстречу друг другу двинутся льды, и все вокруг замерзнет, умрет.
Медлить ни в коем случае нельзя. Но в какую сторону сделать первый шаг?
Может, куда глаза глядят? Да это хорошо во время бесцельного странствия. А когда нужно отыскать один-единственный пупок Земли, соединяющий ее с небом, ноги столбенеют, будто в оковах, – такая немыслимо-страшная ответственность.
И джинн Малай бессилен, хоть и только что из отпуска. Не ожидал он такой подлости от брата-шайтана. Сидит, пригорюнившись, у пруда, как красная девица с пиратской повязкой на глазу. Час от часу усыхает. И никакого от него толку, никакого совета.
Лисонька Корси погадала на «петушка или курочку». Дядюшка Амаки – на бобах, разделив сорок один на три части. Кроты рассказали вещий сон, приснившийся всем им под утро. Сорока Загизгон колдовала с решетом, приговаривая: «Чудеса в решете! Дыр много, а выскочить некуда!»
В общем, так оно и получалось. Каждый указал свою дырку, свое направление к пупку Земли.
Сколько гаданий, столько и путей – на север, на юг, на восток и на запад.
Хотя надо признать, что любые пути куда лучше, чем тупики.
Не счастье ли это, когда есть выбор, когда столько путей вокруг!
Чу
Шухлик так разволновался, что скакал по саду без остановки целый день и целую ночь, не обращая внимания на дождь и грязь под копытами.
В голове было пусто. То есть мысли клубились, как туман, в котором ничего путного не разглядишь, никакой дороги.
