И навязанный кем-то стандарт — лишь одна из проблем. На прошлой неделе я едва не купила за тысячу долларов двухметровую статую. Я могла это сделать! И была преисполнена веры в свое священное право бессмысленно выбросить деньги на приглянувшуюся вещь. Остановил меня только саркастичный вопрос мужа: «Куда мы ее денем потом? Поставим в центре гостиной и будем водить хоровод? Больше ведь некуда…» Он был совершенно прав. Для этой цацки у меня даже не было места в доме. Единственное место, куда я могла ее поместить — чердак на даче. Единственное, что я бы получила от ее приобретения — массу проблем. В чем же тогда была моя цель? Интерьер не украсишь, удовольствия — ноль…
В чем была моя цель, когда в двадцать лет я флиртовала со всеми мужчинами, чью оборону могла «прошибить»? Ощущая себя окруженной их безответной любовью, слушая их признания, я верила в себя — в свою привлекательность и неотразимость.
В девяноста девяти случаях из ста у меня не было никаких серьезных намерений на их счет… Но я крутила роман до последнего, чтобы услышать слезное «Я не могу без тебя», увидеть их на коленях, получить предложение и «махнуть хвостом»… И, к слову, пару раз такая игра могла закончиться для меня очень плохо. В двадцать лет я познакомилась в ресторане с сорокалетним мужчиной и поехала к нему в гостиничный номер. Я не собиралась ложиться с ним в постель. Он сорил деньгами, но мне не нужны были деньги. Он вообще мне не нравился. Мне нравилось нравиться ему — богатому, взрослому. Нравилось, как он смотрел на меня… Только благодаря природному везению мне удалось выйти в тот вечер сухой из воды.
Только с годами мне удалось осознать: как бы ни прельстительна была ситуация, ты останешься в проигрыше, если воспользуешься ею, не имея конкретной цели. И пусть самое прекрасное в мире бальное платье продается с самой умопомрачительной скидкой, если у тебя нет шанса попасть на бал, — купив его, ты все равно проиграешь, если тебя не звали на бал (потратишь деньги, повесишь в шкаф — вот и все). И проиграешь, отправившись на сказочный бал в феерическом платье, — если у тебя нет желания танцевать, а твой принц ждет тебя дома, дуясь из-за того, что ты пошла без него.
Если ты не знаешь, что поиметь от ситуации, ситуация всегда имеет тебя! Как часто я убеждаюсь в истинности своего постулата… И, к несчастью, чаще всего это происходит тогда, когда я сама нарушаю его. Завожу бесполезные «полезные знакомства», соглашаюсь на совершенно невыгодные мне «выгодные предложения» и покупаю ненужные вещи только потому, что «по такой цене их грех не купить!»
И все же, еще чаще я прихожу к оптимистичному выводу: видеть цель порой даже важнее, чем верить в себя.
И не страшно, что сегодня ты боишься постучать в нужную дверь и заикнуться о своем желании вслух — если и завтра, и послезавтра, и год спустя оно не изменится, ты будешь ждать удобного случая с упрямством кота, ожидающего мышь у норы, и непременно воспользуешься первой же выигрышной ситуацией… А оказавшись в ней — выиграешь. Уже потому, что человек, точно знающий, в чем его цель, всегда стартует первым, не тратя время на сомнения «Стоп. А зачем?»… Первым озвучивает давнишний и выпестованный проект, едва заслышав вопрос начальства «У кого-нибудь есть идеи?» Первым подставляет плечо тому, кто ему действительно дорог. Первым делает ставку на аукционе…
И первым же достигает финиша.
…верю в себя! Или зачем нам комплекс неполноценности?
Есть у меня знакомая. Два года назад она выиграла конкурс красоты. Она обладает поражающим мое воображение умением: с помощью одной кошачье-мурчащей фразы заставить мужчину напрочь позабыть, что вокруг существуют прочие люди. Она одевается, как картинка… Так вот, у нее есть комплекс. Она считает себя некрасивой — почти уродливой! И это не шутка, не преувеличенье. Стоит завести о том разговор, она со страстной самокритичностью перечислит вам все свои дефекты от носа до пяток. И хотя я обычно отвечаю ей: «Не гневи ты Бога!», — я ее понимаю.
Помню, как сейчас: мне шестнадцать лет, я стою возле зеркала и с каждой секундой погружаюсь все глубже в депрессию. У меня ужасная кожа, маленькие глазки, узкий лоб, длинный нос! Воскрешая сейчас то забытое чувство, я поражаюсь его остроте и беспросветности. Мое отчаяние — «Я — неисправимый урод!» — было совершенно искренним. Но не стабильным… Иногда мне напротив казалось, что я очень хорошенькая, и я радостно крутилась у зеркала, рассматривая себя со всех сторон, принимая красивые позы, примеряя наряды, мечтая о покорении мира и отдельных представителей противоположного пола. А потом все возвращалось на круги своя, и я снова обращалась в ходячий кошмар, на который все парни во веки веков будут смотреть лишь со скукой и отвращением.
Подобный феномен изумляет меня по сей день. Как одни и те же нос, глаза, щеки, лоб могут быть в понедельник предметом восхищения, а в пятницу — причиной депрессии?
Порой причина лежала на поверхности: в начале недели мама покупала мне новое модное платье, облачившись в которое, я казалась себе несказанно прекрасной, а ближе к выходным на лбу выскакивал прыщик. Но чаще всего для такого глобального подъема или падения самооценки не наблюдалось ни одной внешней причины. В те спорные шестнадцать мне даже казалось, что мои черты и впрямь похожи на «переливной» календарик — они живут некой тайною жизнью и постоянно перемещаются на два-три миллиметра вверх-вниз, вправо-влево, меняя мое лицо.
С тех пор прошло еще шестнадцать лет, и за это время моя кожа вряд ли улучшилась, лоб не «подрос», и после долгих размышлений я отказалась от мысли укоротить нос с помощью пластической хирургии. Но теперь это все — не проблема. И дело не только в том, что в восемнадцать первый мужчина убедил меня: я — «красавица писаная». И не в том, что мой муж убежден до сих пор: на свете нет женщины лучше меня. И даже не в том, что с годами я научилась спокойно и трезво оценивать свои недостатки, маскировать и исправлять их… Все это на поверхности. Стоит копнуть чуть глубже, окажется, что я и сейчас страдаю, столь же беспросветно, бесконечно, болезненно, как и в шестнадцать. Просто уже по другому поводу!
Что за беда длинный нос, если я… неудачница! Я никогда не стану Достоевским. Не получу Нобелевскую премию. Я — стандартная, средняя писательница. И вообще, в нашей стране литература никому не нужна. Это не профессия даже, а хобби. Короче, полный тупик. Проще сразу застрелиться!
Конечно, подобные мысли посещают меня не каждый день и не каждый месяц, как и прямо противоположные им. Бывает, мне представляется, что я — будущий гений. Я еще получу все возможные награды и премии, прославлю страну, войду в историю, а после смерти мне непременно поставят памятник. Достаточно неустанно работать над собой, верить в себя, идти вперед, и я переверну этот мир, поставлю его вверх тормашками… Типичная мания величия. Но в эти мгновения я и впрямь могу все — я фонтанирую идеями, захожу в любые двери, предлагаю, убеждаю, требую и получаю. А в припадке самоуничижения не могу сделать телефонный звонок, отправить письмо, озвучить самую пустячную просьбу. Ведь мне все равно откажут! А если и не откажут, в итоге все равно ничего не получится. А если и получится, это все равно не имеет смысла, я ж — бездарь!
