— Ты поймёшь, что это за место, на собственном опыте. У тебя будут примеры того, как придётся расплачиваться за совершённые грехи. Пройдя урок, ты вернёшься назад, — прошептал голос. Фигура стала исчезать и растаяла, как облако. Снова в зеркале было лишь моё отражение.
Я увидел, что зал превратился в анфиладу комнат с открытыми дверями. Вдруг потянуло холодным сквозняком, и двери с треском захлопнулись. Какая-то неведомая сила внутри заставила меня подойти к двери, на которой красовалась табличка «Жалость». Я открыл дверь и, переступив порог, оказался в маленькой комнате. Тут же я услышал жужжание, вернее гудение роя насекомых, и сразу же меня облепили шершни. Они начали жалить меня в лицо и руки, которыми я пытался их отгонять. Укусы были чудовищно болезненными. Я почувствовал, как ужаленные места стали пульсировать болью и нестерпимо зудеть. Я быстро повернулся лицом к двери и стал дёргать ручку, но дверь не открывалась. Шершни не отставали, и я прыгнул через всю комнату к ещё одной двери, которую успел разглядеть через быстро опухающие от укусов веки. Оказавшись перед второй дверью, я разглядел надпись «Ложь» и, открыв ее, шмыгнул в темноту. Шершни пропали, но вот ужасная боль от ядовитых укусов осталась. К тому же теперь моё тело напоминало один большой волдырь, так распухла и болела кожа от всех этих укусов.
Обстановка внутри второй комната вначале показалась спокойнее предыдущей, но это только на первый взгляд. Посреди комнаты на железном крюке висела верёвка с петлёй на конце. В комнате также была ещё одна дверь, которая оказалась закрыта. Прошло несколько часов моего пребывания здесь, и я не знал, что делать дальше. Только петля, приглашающе покачиваясь, свисала с потолка. Итак, чтобы пройти урок, мне необходимо было что-то предпринять. Боль от огромного количества укусов тем временем нарастала в геометрической прогрессии. Я ни о чем не мог думать, кроме этой боли, которая не отпускала ни на секунду, а только усиливалась. К боли присоединилось затруднение дыхания. Воздух с большим трудом и свистом протискивался через распухшее и воспалённое горло. В этой комнате оставалось сделать только одно. Не успел я это подумать, как тут же под петлёй появился стул. Дрожа от страха, из последних сил хватая открытым ртом воздух, который казался расплавленным свинцом, на подгибающихся ногах я забрался на стул. У меня появилось ощущение, что в этой комнате я нахожусь уже многие месяцы. Время остановилось. Я надел петлю на шею. Стул хрустнул под ногами, а я полетел в темноту. Очнулся на полу. Боли, к счастью, не было, дышалось легко. Петли и стула тоже не было, а дверь в следующую комнату была приоткрыта. Я встал и, шатаясь, пошёл туда. На табличке этой двери значилось слово «Гнев».
Третья комната отличалась от двух других своими размерами. Она была огромна. Я постарался представить, как будет выглядеть гнев, и не смог. В лицо повеял ветер. Это был не свежий ветер с моря или как перед грозой. Это был тошнотворный горячий смрад, воняющий какими-то помоями. Впереди возникла огромная волна, украшенная грязно-жёлтой шапкой пены. И, как огромное цунами, волна стала стремительно приближаться ко мне. Я открыл рот и не смог закричать. В этом потоке я увидел сотни битых бутылок и куски ржавой арматуры. Они крутились, как в барабане стиральной машины. Волна приближалась и уже почти достигла меня, как я увидел в этой грязной воде вдобавок ко всему плавающие трупы каких-то мелких животных. Меня сбило с ног, и я стал захлёбываться этой страшно смердящей жижей. Помимо этого тело моё пронзило в нескольких местах острым стеклом, я получил сильный удар в живот. Таким образом, от удара я упал и стал, задыхаясь, хватать воздух открытым ртом. Но вместо воздуха зловонная жижа хлынула в мою глотку. Я чуть не захлебнулся. Меня бросало и крутило из стороны в сторону. Я чувствовал, что силы уже почти оставили меня. Вдруг уровень этой пенистой мути стал спадать и уходить в огромную воронку посреди комнаты. И я оказался на полу, сидящим мокрым, грязным и израненным в липкой луже. Изломанное тело болело, саднили, и кровоточили порезы, а я пытался встать на ноги. Поднявшись на дрожащие ноги, меня судорогой согнуло пополам и от рвотных движений почти вывернуло наизнанку. Рвотные массы блестели битым стеклом. Немного придя в себя, я побрёл в противоположный конец комнаты, где опять показалась дверь.
На двери висела табличка «Уныние». Войдя внутрь, я ощутил себя окончательно измотанным и уставшим. Руки мои висели как плети вдоль тела, ноги приходилось волочить так, будто я был дряхлым стариком. Комната светилась лиловым светом, слышались какие-то неприятные звуки, похожие на стоны. Моё состояние резко ухудшилось, единственное, что хотелось, — это лечь на пол и закрыть глаза. Прислонившись к стене, с которой лохмотьями свисали обои с кусками штукатурки, я опустился на пол. Тут я разглядел, что комната наполнена серыми, почти прозрачными тенями в длинных балахонах. Они-то и издавали этот отвратительный звук-стон, который напоминал далёкое завывание ветра в трубе. Мой разум с трудом выдерживал это заунывное завывание, и я подумал, что начинаю медленно сходить с ума. Этот ужасный звук, словно выскребая мою душу, забирал и вытягивал из меня все оставшиеся жизненные силы. Мне казалось, что уши мои сморщиваются, а если прикоснуться к ним, то они отпадут, как увядшие листья.
Над головой послышалось шуршание. Посмотрев туда, я увидел в стене углубление. В нём сидела странная птица. Мне показалось, что это был ворон, хотя утверждать не могу. Глаза этой адской птицы горели красными недобрыми угольками. И тут тело моё ослабло окончательно, а я почувствовал, что не могу пошевелить ни руками, ни ногами. Голова моя упала на грудь, и всё, что мне оставалось, — смотреть в каменный пол. Птица отреагировала мгновенно, а именно — спрыгнула мне на плечи и принялась долбить клювом мой затылок. Я попытался смахнуть её рукой, но не было сил даже шевельнуться. Меня словно парализовало. Удары по темени были очень болезненными, через некоторое время по шее потекла струйка чего-то теплого. Я без удивления понял, что это кровь. Стук по голове продолжался как щёлканье метронома. Он завораживал, и я снова потерял счет времени — мне казалось, что прошли годы моего пребывания здесь. Птица ещё клевала, но боли я уже не чувствовал. Силы начали частично возвращаться. Вот смог пошевелить рукой и подтянуть ноги. Птицы не стало, а шлепки по моей голове были от капель воды, лившейся с потолка. Тени тоже растаяли, а вместе с ними исчезло их заунывное пение. Свет в комнате стал ярче, и я разглядел следующую дверь. Встав на ноги и двинувшись к ней, я вдруг понял, что мне всё это снится, остро захотелось проснуться, чтобы побыстрее закончился весь этот кошмар. Но этого не произошло. Предстояло идти дальше. Надпись на двери не сулила ничего хорошего — «Жадность». Я вошёл в очередную комнату. Непривычно резко и сильно почувствовал острый, мучительный голод. Я вспомнил магазин, куда обычно ходил за продуктами. Покупая больше, чем нужно, я часто в холодильнике находил купленные ранее продукты испорченными, и они отправлялись в помойное ведро. Иногда я всё же корил себя за жадность и обещал себе быть более рациональным. Тем временем голод усилился и в желудке появилась режущая боль. Вдруг метрах в пяти от меня возник стол, а над ним загорелся свет от длинной лампы, свисающей откуда-то сверху. Ноги сами понесли меня к нему. Стол был потрясающим!
