Я наконец выбрал продавца шелка для матери и сообщил ему, что его скоро вызовут. Меркуцио присмотрел для себя пару прекрасных кожаных перчаток, но они продавались в лавке, где висел штандарт Капулетти, и купец начал глумиться над нами.
Я украл перчатки для Меркуцио, просто спокойно взял и спрятал их в тот момент, когда купец отвернулся. Я вручил их новому владельцу сразу же, как мы вышли из лавки, и Меркуцио радостно закудахтал и укоризненно погрозил мне пальцем – но только после того, как натянул перчатки.
Мы купили у разносчика с тележки мясной рулет и получили вино бесплатно, так как торговец надеялся стать поставщиком Монтекки. Уличный шут из Флоренции доставал голубей из своей грязной бороды, вызывая восторженные крики столпившихся вокруг него детей: у него был довольно дикий вид, что заставило меня предположить, что монеты, которые летели в его шляпу, пойдут скорее на вино, чем на пропитание, но руки у него были ловкие и крепкие. Этот фигляр пел какие-то бессмысленные песенки и довольно рискованно дразнил толпу шуточками на грани приличия, но все было нормально, пока он не выбрал объектом для своих издевательств одного из Капулетти, остановившегося посмотреть представление.
Это был не Тибальт – кто-то менее важный, один из его бездельников-кузенов, но он очень быстро разозлился, и на его вопль «Капулетти, ко мне!» сбежалась целая стая людей в красно-черных одеждах, которые окружили шута. На раскрашенном лице артиста появилось тревожное выражение, глаза его заметались в поисках выхода или спасения – но тщетно. Кто-то из Капулетти выбил у него из-под ног стойку, но акробатика – это хлеб уличных артистов, поэтому он сделал сальто и приземлился на землю невредимым. И тут другой Капулетти двинул ему кулаком прямо в лицо.
– Грубияны! – воскликнул Меркуцио, хватаясь за рукоять меча. – Шуты бьют шута – это же просто непристойно! Мы должны вмешаться, Бен.
– Нет, – остановил я его. – Сегодня утром убили двоих Капулетти, и подозревают, что это сделал кто-то из Монтекки. На сегодня достаточно столкновений.
Но Меркуцио явно сочувствовал шуту – по меньшей мере, он был против Капулетти, которые его сейчас избивали.
– Нельзя позволить им просто избить его! Мы же ведем себя как трусы!
– Он не нашего рода и не один из нас, – возразил я, тем не менее вздрогнув всем телом при виде того, как шут отлетает назад от мощного удара сапогом. – Бальтазар, беги за городской стражей. Приведи их.
– Да, синьор. – И Бальтазар испарился.
Прошло довольно много времени, но он все же вернулся вместе с людьми, одетыми в цвета герцога. Капулетти, услышав окрики стражников, разбежались в разные стороны и растворились в толпе, оставив на земле скорчившееся тело шута и его сломанную стойку. Но он хотя бы был жив.
Я вдруг осознал, что Капулетти сегодня были более нервными и готовыми к стычкам по любому поводу, чем обычно. Определенно сегодня был не лучший день для прогулки в цветах Монтекки.
Я успел заметить взгляд того самого кузена Капулетти, который и начал потасовку. Это был очень нехороший взгляд.
И поэтому, когда колокола стали сзывать всех к мессе, я сказал:
– А ну-ка марш все в церковь, безбожники. Каждый из вас нуждается в хорошей проповеди, а то и в двух!
Этим походом в храм я убивал сразу двух зайцев: во-первых, я мог таким образом оправдаться за свое непоявление на утренней мессе, а во-вторых, это уберегло бы нас, хотя бы на время, от столкновений с Капулетти. В жаркий полдень, после мессы, никто не стал бы ввязываться в драку.
– Без меня! – поспешно произнес Меркуцио с та– ким ужасом, будто увидел самого дьявола. – Я исповедался только сегодня утром, и мне отпустили все грехи. Я просто не выдержу двойной благодати.
Он подмигнул мне, озорно и легкомысленно, и мне вдруг подумалось, что его «отпущение грехов» было мало связано с духовностью. Я кашлянул, стараясь отогнать неприятные мысли по этому поводу, и кивнул, и Меркуцио тут же смешался с неистово бурлящей толпой и сразу затеял легкий флирт с молоденькой миловидной торговкой – он часто делал подобные вещи, хотя я не думал, что он мог оценить женскую красоту в полной мере. С тем же успехом мой друг мог флиртовать с граблями.
– Остальные – марш в церковь, – скомандовал я своим молодцам, которых явно не слишком воодушевляла подобная перспектива.
Бальтазар и Абрахам пошли вперед, я шел за ними, раздавая поклоны и по пути собирая приветствия родственников и знакомых, а Алессандро и еще двое парней замыкали нашу процессию. Но когда я догнал Бальтазара и Абрахама, они уже вляпались в неприятности.
На узкой улочке, ведущей к площади, им попались Капулетти. Когда я нагнал их, Абрахам спрашивал, довольно вежливым тоном:
– Вы грызете на нас ноготь, синьор?
Со стороны наших недругов это было оскорбление, вполне достаточное для того, чтобы затеять драку.
Капулетти ухмыльнулся:
– Да, я грызу ноготь, синьор.
В этот раз тон Абрахама был уже совсем не таким вежливым:
– Вы точно грызете на нас ноготь, синьор? – Абрахам оставлял ему возможность отступить, но ухмылка Капулетти стала только шире. Он пожал плечами и взглянул на своего компаньона в красно-черных одеждах.
– Если я скажу «да» – это будет законно?
– Нет. – Второй Капулетти, явно более осторожный и разумный, пытался остановить товарища, но это не возымело никакого действия.
– Нет, синьор, – заявил первый Капулетти наглым и насмешливым тоном. – Я просто грыз ноготь, я не грыз его на вас.
Второй оставил попытки сохранить мир и выступил вперед навстречу моим людям:
– Вы чем-то недовольны, синьор?
– Не доволен, синьор? Нет, синьор. – У Абрахама явно закипала кровь в жилах, и Бальтазар тщетно пытался придержать его за рукав. Я хотел было окликнуть Абрахама, но тут увидел, что вокруг нас стало больше цветов Капулетти.
И одним из тех, кто их носил, был Тибальт.
– Потому что если вы недовольны, синьор, я к вашим услугам. Я служу такому же хорошему человеку, как и вы, – предупредил наемник Капулетти.
– Но не лучше. – Абрахам издевался над ним, зная, что я стою позади него.
– Ну, синьор… – начал первый Капулетти, однако его прервали.
– Скажи «лучше» – здесь родич нашего хозяина! – крикнул один из людей Капулетти, и теперь, когда они знали, что Тибальт смотрит на них, катастрофу было невозможно предотвратить – как нельзя предотвратить землетрясение.
– Да, синьор, лучше, – немедленно подтвердил первый.
– Врешь, – сказал Абрахам.
И это был момент, когда случился переход от слов к делу.
– Дерись, если ты мужчина! – завопил Капулетти, и все обнажили клинки: и оба Капулетти, и два моих человека.
У меня был выбор. Я мог не вмешиваться, я знал, что Капулетти сегодня на взводе и что я уже устроил кровопролитие, этого было вполне достаточно. Было бы очень неплохо, если бы Монтекки благородно отступили – да еще у всех на виду.
