Теперь румянец выступил у нее на щеках уже по другой причине – от удовольствия, и я был рад видеть это, потому что я и сам давно не сталкивался с таким умным и интересным противником. Я поднялся со стула, когда она положила своего короля, и взял ее за руку. Она тоже встала, снова став неожиданно неловкой, и покраснела еще больше, когда я поднес ее ладонь к губам и слегка коснулся ее кожи. Я не сводил с нее глаз, делая это, и видел ее реакцию: она была явно взволнована, должно быть, никогда раньше ей еще не доводилось испытывать подобного.
Так или иначе, а все прошло не так ужасно, как я ожидал, и когда синьора с дочерью откланялись, матушка повернулась ко мне с сияющей, совершенно счастливой улыбкой:
– Сын мой, ты окончательно покорил ее сердце! Я даже и не представляла, что ты умеешь быть столь обворожительным.
Я пожал плечами.
– Девочка умна, – сказал я. – Гораздо умнее, чем кажется и чем хотела бы ее мать.
– Я знаю, тебя это привлекает, – проговорила мать. – Но, Бенволио, помни: умная жена может стать как подарком, так и обузой. За такой умницей нужно будет следить в оба.
– Я думал, вы хотите, чтобы я женился!
– Хочу, сын мой. – Она ласково коснулась моих волос и поцеловала меня в щеку сухими, как бумага, губами. – Но я также хочу, чтобы ты был счастлив. Это эгоистично и неправильно – но я ничего не могу с этим поделать. Так ты хочешь, чтобы я попросила для тебя ее руки?
Я прикрыл глаза и вздохнул.
Перед моим мысленным взором предстало детское круглое лицо Джулианы, освещенное улыбкой, адресованной мне. Но мне не давало покоя другое лицо: старше и тоньше, на которое падала волна черных, как ночь, волос.
Другая умная девушка. Девушка, от чар которой я не мог освободиться, несмотря на все доводы рассудка и логики. Стоило мне закрыть глаза – и я видел ее, в свете свечей, ее тело, восхитительно соблазнительное под ночной сорочкой, видел, как шевелятся ее полные полуоткрытые губы, когда она читает стихи…
Я открыл глаза и ответил:
– Пока нет. Но я не говорю «нет» окончательно.
Мать в этот миг выглядела невероятно счастливой – я даже не ожидал такого. Она обняла меня и расцеловала – в обе щеки, а потом в губы, потом погладила меня по лицу худой рукой и посмотрела на меня с искренней радостью.
– Я так рада, что ты образумился! – воскликнула она. – Это была бы прекрасная партия, Бенволио, у девочки очень хорошее приданое, а у ее семьи есть связи с самим папой Римским, а еще с несколькими герцогами. Я бы не могла желать лучшего для тебя!
«И я не мог бы», – подумал я про себя. Было на свете нечто такое, чем я никогда не смог бы обладать, и это была Розалина Капулетти. Так что лучше мне было смириться и научиться радоваться тому, что имею. Джулиана не отличалась особой красотой, по крайней мере пока, но зато у нее была чистая душа и острый ум, а этого было вполне достаточно, чтобы впечатлить меня.
И все же я ощущал чувство потери, такое сильное, что просто не мог смотреть на счастье своей матери. Сославшись на неотложные дела, я поспешно удалился, но домой, в свои комнаты, возвращаться не стал: там Меркуцио с нетерпением ожидал рассказа об очередном моем провале, уже заготовив шутки и колкости относительно моего неудавшегося сватовства. А я не знал, что чувствую. И не хотел разговаривать с ним, боясь невольно, словом или взглядом, выдать свою тоску по девушке, с которой мне никогда не суждено быть вместе.
Поэтому я отправился к маэстро Сильвио, учителю боевого искусства.
Он как раз занимался с одним из наших неуклюжих деревенских родичей – Пьетро. Я прислонился к стене большого, пустого зала и смотрел, как маэстро Сильвио – одетый, как всегда, в камзол и узкие штаны, в уличной обуви и плаще с капюшоном – мечом выгоняет ученика из квадрата, начерченного на полу.
– Нет, – сказал он и опустил меч, пока его противник пытался восстановить равновесие. – Нет, так не годится, мой мальчик. Это меч, а не серп, вы же держите его так, будто собрались жать. Грация, молодой синьор, изящество – вот что нужно. Это основы искусства владения мечом… А, молодой господин Бенволио. Разве у нас назначен на сегодня урок?
– Нет, – ответил я. – Мне просто нужно потушить огонь в крови.
Тонкие брови Сильвио взметнулись вверх. Он был высоким, нескладным, длинные седеющие волосы всегда были отброшены назад, чтобы не мешать обзору. А глаза у него были серые и удивительно холодные. Если верить слухам, на счету маэстро Сильвио было не менее десятка убитых на дуэли противников – если не больше. Причем сам он не получил на этих поединках ни одного заметного шрама.
Так что поединок с учителем был довольно странным способом успокоения.
Юный Пьетро подошел ко мне и шепнул:
– Спасибо.
А потом практически без чувств опустился на пол в углу, тяжело дыша. Одежда у него была насквозь пропитана по2том.
Я выбрал рапиру и кинжал из коллекции, что висела на беленой стене зала, и повернулся к маэстро Сильвио.
– На вас дорогой наряд, – заметил он. – Может быть, лучше будет…
Я атаковал его в длинном выпаде, и он уклонился от лезвия моей рапиры с такой легкостью и изяществом, словно был бесплотной тенью. Может, он и не владел приемами грубой уличной драки, которые применяли наемники и разбойники, но в том, что касается дуэлей по правилам, ему не было равных. Он был прав: мне стоило бы избавиться хотя бы от этих дурацких привязных рукавов, но изнутри меня сжирал темный огонь, и мне нужно было его погасить немедленно.
– Вы всегда говорили нам, что нужно уметь сражаться в любой одежде, – возразил я. – Враг ведь не будет ждать, пока я переоденусь.
Он улыбнулся. Улыбка маэстро Сильвио всегда была одним движением губ: глаза его никогда не улыбались.
– Я действительно так считаю, – кивнул он. – Отлично, Бенволио. Давайте же, атакуйте меня.
Я атаковал, собрав все свое внимание, – у меня был хороший удар, отличное чувство равновесия и почти безупречное владение клинком. И все это нисколько мне не помогло: маэстро Сильвио, как всегда, был на высоте. Он одолел меня за десять ударов, выбив своим мечом рапиру у меня из руки. Я упал на землю и откатился в сторону, пытаясь дотянуться до оружия, но тут же оказался буквально пригвожден мечом противника к полу, не имея возможности не то что встать – даже пошевелиться.
– Неплохо, – произнес маэстро, избавив меня от медленной и мучительной смерти с мечом в кишках. – Но все еще недостаточно быстро. Никогда нельзя падать, если вы не уверены, что успеете подняться на ноги до того, как ваш соперник доберется до вас.
Я вложил все свои силы в то, чтобы оттолкнуть его меч, и вскочил, а затем сделал два шага назад и занял устойчивую позицию.
– По-вашему, я должен был позволить себя убить? Или стоило все-таки рискнуть?
– Выбор никогда не ограничивается двумя вариантами, Бенволио.
