Он, казалось, был удивлен не меньше, чем я, щеки у него вспыхнули горячим румянцем, и он поспешно отвернулся.
– Молодой господин Бенволио, – сказал монах, пряча руки в рукава и принимая вид святоши. – Я думал, вы сейчас вместе со своей семьей оплакиваете потерю.
– Моя семья подождет, – проговорил я и протиснулся мимо него в узкий проход. Да, здесь была и кровать, сейчас уже с нее сняли окровавленную простыню и матрас, и сухие травы, которые свешивались длинными лентами с потолка и наполняли всю комнату густым, душным ароматом. И еще здесь пахло смертью. Незримый дух Меркуцио парил здесь.
– Где она?
– Где кто?
– Ведьма, – отрезал я и вытащил кинжал. Я не угрожал ему, я только держал его в руке. Но монах быстро взглянул мне в лицо, освещенное пламенем единственной горящей свечи. – Я все равно найду ее.
– Ведьма? Ну что вы, синьор, она вовсе не ведьма, а просто женщина, которая знает толк в травах и лекарствах, недавно приехала к нам в город, чтобы разобраться в смерти кузена…
Я повернул кинжал таким образом, чтобы свет от свечи отразился в нем серебряной линией. Монах посмотрел на него нервным взглядом, потом снова перевел взгляд на меня.
– Подумайте как следует, святой отец. Сегодня и так было слишком много смертей. Мне не хотелось бы увеличивать их количество.
Он облизнул губы и попятился к двери, но Паоло встал перед ней, преградив ему путь.
– Вы осмеливаетесь угрожать мне, молодой человек?
– Где она?
– В Писании сказано, что месть – дело Господа…
– Иногда людям приходится брать на себя обязанности Господа. Где она? – я схватил его за край его рясы и притянул к себе. Кинжал я не поднимал, так что у моей бессмертной души еще оставался шанс, пусть и маленький, на спасение. – Говорите, святой отец, или мне придется развязать вам язык другими способами.
– Я здесь, – раздался тихий голос, и из маленького, скрытого за развешанной одеждой алькова вышла сама ведьма. – Я здесь, синьор, пожалуйста, не трогайте его.
Она была ниже ростом, чем я помнил, и гораздо смелее. Ей пришлось задрать подбородок кверху, чтобы дерзко ответить на мой взгляд. И она сейчас была похожа не на ведьму, а скорее на святую, готовую к мукам, подумал я про себя.
Я отпустил монаха, но нож все-таки держал наготове. Ведьмы – непредсказуемые существа: конечно, если она захочет меня убить, она вполне может сделать это на расстоянии, силой магии, а потом просто исчезнет в облаке дыма – по крайней мере, так говорят. Впрочем, я не думал, что она так уж могущественна.
Она подняла пустые руки и медленно села на низкий стул, сложив руки на коленях. Выглядела она сейчас намного старше Розалины и намного более хрупкой – настолько, что, казалось, любой сильный порыв ветра мог бы сломать ее и она рассыпалась бы на отдельные косточки. И при этом я ведь помнил, что у нее хватало сил держать и переворачивать довольно крупного и тяжелого Меркуцио, когда она промывала ему раны.
Я внимательно смотрел на ее лицо, умное и усталое.
– Я ждала, что вы вернетесь, – начала она. – Я думала, что вы давно все знаете.
– Слишком много событий, – ответил я. – Моего друга убили, моего кузена выслали из города, мою сестру убили прямо на пороге церкви в день ее свадьбы… У меня не было времени подумать о вас. А сегодня я вдруг вспомнил, что «любовь – это проклятие»…
Она вздрогнула, сплела пальцы рук, лежащих на коленях, но не отвела взгляд. И даже, кажется, еще чуть выше подняла подбородок.
– Она может быть проклятием, если ее воспринимать таким образом, – ответила она. – Для Меркуцио это было ясно как день. Иногда любовь не приносит ничего, кроме боли, – но в этом виновата не сама любовь, а тот, кто любит, мы сами. Он знал это. Он ненавидел всех тех, кто стоял там и бездействовал, – но он не хотел проклинать вас лично. Только виновных.
Я вдруг понял, что инстинктивно верчу кинжал в руках – вероятно, для того, чтобы удержаться от искушения и не всадить его ей в горло.
– Расскажи мне все, – потребовал я.
В комнате больше не было стульев, только незастеленная кровать с плетеным днищем, но я отбросил брезгливость и взгромоздился на это ненадежное сооружение. Ведьма посмотрела на меня, затем на отца Лоренцо, а потом склонила голову.
– Святой отец тут ни при чем, – сказала она. – Он пришел сюда за травами и настойками, в этом нет ничего греховного. Может быть, вы позволите ему уйти?
– Нет, – отрезал я, чем сильно огорчил монаха, который уже воспрял было духом. – Мне нужно, чтобы он тоже слышал. А теперь – признавайся во всем, ведьма. Расскажи мне о вашем сговоре с Меркуцио.
Она облизала губы и начала тихим голосом – таким тихим, что мне пришлось наклониться, чтобы расслышать ее.
– Смерть моего кузена его сломила, – сказала она. – Он всегда верил… верил, что каким-то образом им удастся быть вместе. И когда случилось то, что случилось, когда моего кузена так жестоко убили у него на глазах… дух вашего друга был сломлен, вера была сломлена, синьор, – и это можно понять. Ведь он умолял. Он умолял своего отца о пощаде, но… его не послушали. Как же мог он не чувствовать ненависти?
– К отцу – конечно. К тем, кто накидывал веревку на шею бедного парня, – возможно. Но почему мы?!
– Ненавидеть своего отца – это большой грех, – вмешался неожиданно брат Лоренцо. – И Меркуцио пытался простить его, оправдать, как и положено любящему сыну. Возможно, он просто не мог проклясть его.
– Очень жаль, – заметил я. – Потому что никто больше его отца этого не заслуживал, – я сверлил женщину немигающим взглядом. – Продолжай.
– Он… он думал, что это виноваты Капулетти, синьор, а Капулетти – это ваши кровные враги. Он хотел отомстить им.
– Но почему же он говорил «на оба ваши дома»?!
– Потому что… – женщина колебалась, потом покачала головой. – Потому что мы накладывали проклятие на Капулетти, но при этом говорили: «дом того, кто предал нас». Так что если это были не Капулетти, кто-то другой…
– …Тогда проклятие падает на нас обоих, – закончил я и сцепил похолодевшие пальцы.
Какая нелепая путаница, и сколько она принесла боли и страданий!
– Как отменить действие проклятия?
– Отменить, синьор? – Она, казалось, была поражена и испугана этим вопросом.
– Да, отменить, чтобы больше не было смертей из-за него, совсем отменить! – Я схватил ее за плечи и заставил взглянуть мне в глаза: она вздрогнула, а я вспомнил, что они у меня непривычного для большинства цвета. Впрочем, все равно – я ведь и сам был на волосок от гибели из-за этого проклятия. – Как это сделать?!
– Если я скажу вам… тогда вы будете знать, как наложить проклятие на меня, – сказала она еле слышно.
Брат Лоренцо побледнел и перекрестился – теперь он наконец отчетливо понял, что связался с настоящей ведьмой.
