Элоди смотрела в глаза Муссы и находила в них только пылкую надежду и ни грамма отчаяния или неуверенности. Даже в самой глубине.
– Хорошо. Давай попытаемся.
Глава 25
– Разве тебе разрешено приближаться ко мне, Крамаев? – Олег Фотеев заломил блондинистую бровь на холеном лице.
Мусса стоял на крыльце его галереи, а два шкафообразных охранника делали устрашающие лица, демонстрируя непреклонное желание не пропускать его внутрь.
– Дело в том, что я намерен с тобой поговорить. Мне плевать, где это делать. Могу здесь, на крыльце, если ты так ссышь выйти из-за широких плеч своих мальчиков.
– Думаешь, твоя скотская выходка в прошлый раз действительно напугала меня? – презрительно фыркнул Фотеев.
– Конечно же н-е-е-т! – развел руки Мусса, указывая на охрану перед ним. – Ты нисколько не напуган. Они тут примерзли, просто чтобы придать твоей конченой забегаловке долбаного статуса. Ладно. Клал я на самом деле на это. Мне нужно поговорить с тобой о Вале.
– Ну, в таком случае обратись к моему адвокату, – и Фотеев развернулся на каблуках, намереваясь уйти.
– Хм… Как скажешь. Он у тебя уполномочен решать финансовые вопросы?
– Что ты имеешь в виду? – напрягся Олег, оборачиваясь. – Элоди желает с меня что-то получить? Пусть даже не рассчитывает! Мой адвокат ее с потрохами сожрет.
– Да нет. Я просто хотел уточнить, в какую сумму ты оцениваешь свой полный отказ от отцовства?
Фотеев сверкнул глазами на бесстрастные лица охранников.
– Пропустите его! Только попробуй что-нибудь вытворить, Крамаев, и парни тебя в минуту раскатают ровным слоем по полу!
– Правда? Я люблю, когда все по-жесткому, парнишки, – Мусса нахально подмигнул охране, проходя внутрь.
– С чего ты вообще взял, что я намерен отказываться от прав на дочь? – спросил Олег, едва за ними закрылась дверь кабинета.
– Я не спрашивал, намерен ты или нет, Фотеев. Я спросил, во сколько мне это обойдется? – на лице Муссы больше не было и тени улыбки.
– Пытаешься выставить меня полным ублюдком и продажным ничтожеством? – раздраженно оскалился Фотеев.
– На хрен мне пытаться сделать то, с чем ты и сам прекрасно справляешься.
– Не боишься, что я сейчас скажу парням вышвырнуть тебя отсюда и наплюю на твои чертовы предложения?
– Не-а, – Мусса зевнул и сложил руки на груди. – Так что, готов назвать цифру, или и дальше будем изображать двух склочных учениц старшей школы и изощряться в том, как сказать друг другу больше гадостей? Я бы предпочел все же обсуждать дело, потому как в планах на сегодня у меня не значится валяние с тобой на полу и изменение дизайна твоего личика. Хотя не скажу, что в прошлый раз мне не понравилось.
Олег уселся напротив Муссы и некоторое время пристально его рассматривал.
– Зачем тебе это все, Крамаев? Должна же быть какая-то причина того, что ты так вцепился в мою жену? – наконец мягко произнес он.
– Даже если бы я захотел, а я не хочу, объяснять тебе почему, и потратил на это все время до вечера, ты и тогда бы не понял. Поэтому я не собираюсь сотрясать воздух и распинаться перед тобой, доказывая, что я просто люблю СВОЮ жену и ради нее готов практически на все. Еще есть общие вопросы, или перейдем уже к делу?
– Твою жену?
– Мою, Олежек, мою.
– И когда же случилось сие памятное событие? – глаз у Фотеева дернулся.
– Жалеешь, что тебя на свадьбу не позвали? – усмехнулся Мусса.
– Чего ты добиваешься?
– Ээээ, мира во всем мире? Слушай, Фотеев, кончай тут играть в допрос Зои Космодемьянской. ЦЕНА ВОПРОСА? – во взгляде Муссы больше не было и тени намека на улыбку.
Олег прожег его гневным взглядом.
– Я сообщу тебе завтра.
– Сейчас, Фотеев. Прямо сейчас, или я буду искать другие методы решения проблемы.
– Ты мне угрожаешь? Намекаешь на связи со своими дружками – бывшими уголовниками?
– Откуда такие дикие фантазии, Фотеев? И я не намекаю, я прямо говорю, что решу вопрос любыми доступными мне средствами. И на данный момент от тебя пока зависит, как далеко мне придется зайти.
– Ладно. Пропади ты пропадом!
Эпилог
Марат.
Утробное мяуканье, больше напоминающее вой пожарной сирены, раздалось прямо над ухом. Я протянул руку в направлении звука, как всегда ловя только воздух. Следующее «мяу» чуть поодаль очень сильно смахивало на насмешку.
– И тебе доброе утро, Леди Бомж, – буркнул я, поднимаясь и направляясь на кухню.
Все равно эта жестокая фурия, по ошибке попавшая в кошачью шкурку, не отстанет, пока не получит свою пайку.
Почти два года назад я совершил катастрофическую ошибку, подобрав, будучи пьяным в дым, тощего облезлого кота. Кот быстро освоился и отъелся, начав уже через пару дней чувствовать себя полноправным хозяином в доме. Так как никакое имя к нему не липло, он так и остался Бомжом. Ровно до того дня, когда родил трех милых котят. Вот тогда и пришлось срочно переименовывать в Леди Бомж.
Телефон, который я поставил на беззвучный режим, задребезжал на кухонном столе. Номер очень длинный и совершенно не знакомый.
– Алло! – хрипло ответил я.
– Марат! – просто мое имя ее голосом – и у меня сердце прыгнуло в глотку с такой силой, что, казалось, должна сломаться гортань.
Два года и месяц. Вот сколько я не слышал этот голос. Не прикасался к телу. Не вдыхал запах. Убеждал себя, что забыл и иду дальше.
Два года и месяц. И одно слово, которое она выдохнула в трубку.
– София? – проскрипел я.
– Марат… ты нужен мне… – Господи Боже, она что, плачет? – Пожалуйста… Марат. Ты очень нужен мне.
– София, девочка моя, что случилось? Просто скажи мне, – мое сердце в панике падает вниз.
– Марат… полицейские уже здесь… Я не позволю им обвинить Димку… Я не отдам им сына… Марат! Господи! – София рыдала явно вне себя от отчаяния, а у меня крышка черепа поднималась вместе с волосами от бессилия понять хоть что-то.
– Тише, хорошая моя. Просто скажи мне, что случилось. Просто скажи, чтобы я мог понять, как мне поступить.
– Просто приезжай! Ты нужен мне!
В трубке раздался грохот и громкие крики на английском, требующие положить оружие и выйти с поднятыми руками. У меня в глазах потемнело от всего этого.
Через десять минут я уже мчался к выезду из города под раздраженное мяуканье из кошачьей переноски.
Спустя несколько часов я выбрался перед фермерским домом моего брата, ругаясь про себя на то, что они с Элоди забрались в такую глушь.
