– Забыли. Ты тоже извини. Когда меня задевают за живое, я вспыхиваю, как бензин. Гнусная у меня натура. Да и рожа тоже гнусная, – усмехнулась Джен.
– Боюсь, то, что сейчас скажу, плохо кончится. Но с лицом у тебя всё в порядке. А так – да, ты вспыльчивая, – улыбнулась Юля.
– Ещё раз за твоё здоровье, – словно проигнорировала слова Юли Дженни. Подняла бутылку, отпила пива.
– Не лопнешь? Нам дорога долгая предстоит, – подшутила над ней Фишер.
– Не переживай, я на обочине схожу. Я не особо брезгливая, – усмехнулась Дженни и снова отпила пиво, заедая сладким. Юля подивилась только ещё больше.
– Ты, смотрю, сильная.
– Конечно. Я не похваляюсь своей силой. Просто говорю как есть. Существует узкая прослойка женщин и девушек, что смогли перебороть естественные слабости. Их немного, но они есть. Впрочем, не буду тебя напрягать этой информацией. Предлагаю пойти и немного потанцевать.
– Да. Надо пивко в животе растрясти.
– Хоть я не любительница дискотек, – уточнила Дженни.
– Почему? Юля была удивлена – сначала Кейдж сама предложила танцевать, а следом пошла на попятную.
– Давным-давно парня увели на дискотеке. В школе. Класс восьмой, что ли, был. С тех пор туда ни ногой, ёжики пушистые. Вызывает у меня фобию такую.
– Я тоже не любитель.
– Ты, ёжики пушистые, не особо близка с другими жителями дома, – подметила Кейдж.
– Я соседка для них. Да и этот праздник – ни что иное, как дань традиции. Просто у соседа день рождения, и надо его отпраздновать. А хочет ли этого сосед или кто-нибудь из гостей, или нет, это не особо важно.
– Ты права. Кейджи это умеют.
– Только, как я посмотрю, Кейджей здесь нет.
Джен недовольно посмотрела на неё.
– Кроме тебя, конечно.
В этот момент к разговору присоединилась Джоззи. Немного вымотанная и взмокшая.
– Инициатива всего этого была не совсем кейджевская.
– А чья? – удивилась Юля.
– Меня просили не говорить, но ты должна это знать. Это инициатива твоего отца.
– Джона? – подивилась ещё больше.
– Да. У тебя есть ещё один отец? – усмехнулась по-доброму Джоззи.
– Нет. Отец один. Только вот…
В голове Юли всё перемешалось. Ветра безразличия. Радости. Недоверия, гнева на отца, любви, ненависти. Всё закружилось в могучем вихре. Воспоминания далёкие, близкие – всё закрутилось. Начало растворяться. Не могла найти подходящих слов. Объяснения. Кое-как взяла себя в руки.
– Странно. Я ему была безразлична все эти годы. Вернее сказать, лет десять моей жизни. И тут он вздумал устроить для своей дочери праздник. Скажи мне, почему же его самого здесь нет?
– Его вызвал Логан для операции.
– Какой?
– Чистка Манхэттена.
– Ясно. У него две затеи. Это работа. И Энрика. Против работы ничего не имею. Он наказывает плохих людей. Но вот со вторым… – В душе подул резкий раскалённый порыв гнева. Но разум в очередной раз сдержал ураганный ветер. – Я понимаю, он парень молодой… Но про своих отпрысков забывать не стоит.
– Вообще не стоит, – подтвердила Дженни.
– Джен. Ник просил передать тебе вот это. Советую прочесть это после праздника. Это касательно твоей матери. Что до тебя, Юль, то я говорю правду и, более того, основная концепция развития твоей машины была предложена им. Научный отдел лишь немного подкорректировал некоторые детали. Внёс кое-какие новации, но у корней стоит твой отец. Его идеи. Воплощение Кейджей.
– Джоз, тебе не кажется, что ты слишком много болтаешь? – оборвала её недовольно Кейдж.
– Интересный человек мой отец. Может быть, он не такой уж и плохой, как я хочу видеть?
– Может, и так. Ты, скорее всего, просто преувеличила. Это нам свойственно, – промолвила Джоззи с небольшой опаской. Знала – Дженни лучше не доводить до точки кипения.
– Возможно.
В душе Юли начали дуть разрушительные ветры сомнения. Они буквально сметали мысли и чувства, что Юля выстроила в отношении своего отца. Она видела его как безразличного, вечно занятого двумя вещами человека, что бросил свою дочь на произвол судьбы. И тут выясняется – это не так. Юля пыталась понять, что происходит с ним. Однако, несмотря ни на что, понимала: есть только один выход – поговорить по душам со своим отцом. Выведать у него всю необходимую информацию.
Тем временем другие обитатели дома закончили пляски и снова сели за стол. Стало немного шумновато. То и дело произносились тосты за именинницу. Звучали бесконечные пожелания и тому подобное. Однако Юле было не до этого. Тяжёлые мысли не давали ей покоя. А желание найти своего отца становилось ещё больше и ширилось с каждой минутой и секундой.
– Это плохо кончится… Что же мне делать? Чертовщина какая-то. Мне нужно уезжать – и нужно поговорить с отцом. Несколько месяцев. Это очень долгий срок.
В какой-то момент, посреди тостов, Дженни вышла из-за стола с папкой и ушла прочь. Фишер, извинившись перед всеми, пошла за ней. Вышли на улицу. Дженни спокойно стояла и изучала папку.
– Учёные любят расписывать всё детально и подробно. Только вот зачем мне всё это, непонятно. Меня из всего интересует только одно – судьба Алексис Манхем. Моей матери, – недовольно произнесла Дженни. И продолжила агрессивно листать папку.
– Что это такое? – спокойно спросила Юля.
– Отчёт об исследовании останков, найденных в Кингстоне. В народе назывался Чёрная земля.
– Чёрная земля. Слышала о ней.
– Именно там, согласно отчётам ФБР, и пропала моя мать. Ник и его группа вроде как раскопали останки агентов ФБР. Вот смотрю, что они там наизучали. Интересно.
Мгновение спустя остановилась взглядом на одной из страниц.
– Вот она. – Стала молча бегать глазами. Немного погодя спокойным, с нотами сарказма голосом, заявила: – Какая жалость. Впрочем, я так и думала. Манхем погибла в первые же дни войны. Огнестрельное ранение бронебойными пулями в грудь и живот. Шесть пуль. На вылет.
Снова немного помолчала.
– Всё же ты, мама, своё получила. Ну что же, спи спокойно, – спокойно и безразлично заявила Дженни и захлопнула папку. Немного помолчала.
– Ты в порядке? – немного с натяжкой в голосе спросила Юля. Фишер не понимала, как вести с себя со своей подругой. Посочувствовать? Или сказать резкое в адрес матери? Или вообще промолчать?
– В полном. Просто странное чувство. Вроде как я должна быть довольна собой. Ведь я хотела, чтобы весь тот негатив, что она причинила мне, вернулся к ней. Жаждала справедливости. И вот вроде как возмездие свершилось. Всевышний забрал самое ценное – её жизнь. Только я не чувствую облегчения. Вообще ничего не чувствую. Ни облегчения, ни тяжести. Ничего. Словно это какая-то обыденность.
