Он вышел к мосту у красной, кипящей лавой реки, напоминающей Сену.
Графский замок, копия здания тюрьмы Конвента, располагался напротив. Сидя на дизайнерском троне с отделкой из крыльев летучих мышей, граф Квартала – маркиз де Сад – лично принимал жалобы от населения. Несмотря на жару, на голове маркиза красовался белый накрахмаленный парик с завитыми косичками. Граф щеголял в камзоле болотного цвета и персиковых чулках. Образ тонкого аристократа портили лишь кроссовки типа «найк» – маркиз к ним привык и считал лучшим изобретением последних столетий.
– Мон шери, – сладко улыбаясь, втолковывал де Сад Мессалине – супруге римского императора Клавдия, помещённой в квартал за нимфоманию. – Что значит амнистия? Средний срок наказания в Аду – сто тысяч лет. И только после этого можно подавать прошение о смягчении пыток. А вы, миль пардон, и двух тысяч не отбыли… стыдитесь, мадам. Сейчас даже очередь неандертальцев не подошла. Правда, бедолаги и письму не обучены.
Мессалина – упитанная, сексуальная женщина лет тридцати, с крепкой грудью, в мини-юбке, с сигаретой в зубах – пыталась взять маркиза напором.
– Я здесь по ложному обвинению, – ярилась Мессалина. – Podstavus. Жертва чёрного пиара, если хотите. Вот что обо мне известно публике? Все основывают мнение на стихах придурка Ювенала, а он-то, тварь, накатал:
В золоте, всем отдавалась под именем ложным Лициски;
Лоно твоё, благородный Британник, она открывала,
Ласки дарила входящим и плату за это просила;
Лишь когда сводник девчонок своих отпускал, уходила
Грустно она после всех, запирая пустую каморку:
Все ещё зуд в ней пылал и упорное бешенство матки;
Так, утомлённая лаской мужчин, уходила несытой
[52]
.
Мессалина сделала театральную паузу, затягиваясь.
– Допустим, это правда. Но почему нигде не упомянуто, что муж разрешал мне трахаться официально?
[53]
Ничего страшного, обычное свингерство, куча семей этим занимается. Я развратница? Да полная фигня, маркиз. Сейчас любая десятиклассница поменяла мужиков больше, чем я за всю свою жизнь!
Маркиз де Сад улыбнулся, растянув морщины на старческом лице. Он был лишен возможности терзать людей с помощью плёток и зажимов для сосков, а поэтому старался перевести мучения в психологическую плоскость.
– Красавица моя. – Пожевав губами, де Сад зажмурился так, словно откусил кусок пирожного, и мелко засучил кроссовками. – Я поощряю фантазию – но в других областях. Если мне не изменяет память, вы в Риме устроили соревнование с гетерой Сциллой – кто из вас, милые мадмуазели, обслужит большее количество мсье за один раз. Сцилла сломалась на двадцати пяти, а вот вы, сохраняя лидерство, довели финальное число удовлетворённых кавалеров до полусотни. Я не против, подавайте снова прошение о смягчении. Но бьюсь об заклад: Шеф его отвергнет – как и все предыдущие.
Мессалина плюнула маркизу под кроссовки и, бормоча латинские ругательства, удалилась. Один век назад её кара была модернизирована – жену цезаря назначили киномехаником в мультиплекс с порнофильмами. Мессалина вовсе не была фригидной, но никто из обитателей Ада не мог с ней переспать: стоило лечь в постель, как пенис любовника с каждой фрикцией уменьшался ровно в два раза. Доведя за минуту свое сокровище до микроскопических размеров, мужчины бежали от неё – в страхе и ужасе.
…«О, кинотеатр, – вспомнил Шеф. – Надо бы порнофильм посмотреть».
Порномультиплекс отстроили давно, и по виду он напоминал советский дом отдыха где-нибудь в Подмосковье. Тут уж де Саду развернуться не дали. Обветшалые стены из бетона, суровая охрана и старушки-кассирши, недобро глядящие на зрителей сквозь тёмные очки. Стены украшали плакаты фильмов: Pussy Palace, Anal Joy и Sexy Schoolgirls – сорокалетние актрисы, завязав волосы хвостиком, с упоением изображали робких девственниц. Тем не менее порнокинотеатр обязан быть суровым наказанием, а не удовольствием. Это-то Шефу и предстояло проверить.
Почёсывая рога под шляпой, он протянул кассирше золотую монету.
– Билет в десятый ряд, на ээээ… Pussy Palace, – замялся князь тьмы.
Оторвавшись от вязания, кассирша уничтожила его взглядом.
– Ишь ты, – язвительно ответила она. – Уже в обед сто лет, а туды же – на голых девок вздумал смотреть. Давно не видел? У самого-то, поди, уже не работает? Ходют и ходют, извращенцы окаянные. Шефа на вас нет.
Оторвав клочок туалетной бумаги со штемпелем, кассирша швырнула сдачу.
– Вали, любуйся, – с откровенной неприязнью буркнула бабулька. – Лучше бы реальную девку нашёл, чем ширинку попусту протирать. Мастурбант-затейник, козлище старое. А ещё шляпу надел, тоже мне прохвессор.
Шеф не ответил. Взяв билет, он прошел в холл, усеянный окурками.
«Эти бабушки страшнее демонов, – с содроганием подумал он. – Любой пенсионерке только попадись – она тебя без перца сжуёт. Может, сколотить из них спецотряды по мучению грешников? Справятся не хуже гестапо».
Он занял своё место в продавленном кресле. В зале Шеф был один, больше ни единого зрителя. Судя по всему, кинотеатр не убирали – в воздухе висел кислый запах сигарет, под ногами печально катались пустые пивные банки.
Внезапно погас свет.
Шеф приготовился к зрелищу разврата, но сеанс всё не начинался. Повелитель Ада просидел в темноте двадцать минут, включив инфракрасное зрение, однако экран и не думал зажигаться. Ещё через полчаса в зал вошла старушка-кассирша – вспыхнул фонарик, ослепив Шефа бледным светом.
– А чё это ты тут сидишь? – искренне удивилась бабулька.
– Кино жду, – буркнул Шеф.
– Какого хрена тебе ещё кина? – ясно выразилась старушка. – Потусовал, помастурбировал – вали отсюда в свою пятисотэтажку, грешник. Девок голых возжелал? Пущай они тебе приснятся, чмо ты задроченное. Маньякам разрешено смотреть только фильмы о выращивании клубники!
Бабка действовала строго по уставу, но Шефа возмутил её тон.
– Позвольте! – взбеленился он, придерживая шляпу (чтобы не обнажились рога). – Я заплатил за билет! Где же кино?! Что вообще за кидалово?
Старушка вдруг ласково улыбнулась. Шеф заморгал глазами.
– Ах, кино тебе? – спросила она нежно. – Наверное, трахаться хочешь?
– Да, – смущённо сказал Шеф. – Ну, типа… что-то вроде того, в общем…
