— Решено. На факультете, так и быть оставлю. Но в некроманты не пущу, — оборвал он повисшее молчание. — Итак, что вам ближе: целители или тактики?
Я удивленно посмотрела на него:
— Почему не пустите?
— Потому что, тяги к трупам нет, — отрезал Довар Горран веско и словно бы про себя: — К тому же первые курсы ведет генерал.
Произнеся это, он рукой указал на дверь приемной и я внутренне похолодела. Генерал, не генеральша?! Это что же… Она не только ноги у поверженных забрала, но и все что промеж них?!
Последнее, кажется, произнесла вслух. Декан, хапнув воздуха, закашлялся, а затем и рассмеялся в голос. Смех он быстро подавил, и украдкой смахнул набежавшие слезы, чтобы сообщить серьезным тоном:
— Намина, учитывая вашу политкорректность, вы идете в целители.
Сейчас же переедете в другой корпус общежития и ключи через Севойя передадите.
— То есть я не права, она все же женщина?! — решила уточнить.
— Идите! — хохотнул магистр.
— Но…
— Ступайте, пока я не заразился идеей вас на три года в комнате закрыть. И запомните, к Сули вам лучше не подходить. С извинениями или без, через год или через три… Никогда.
— Но… знаете, вот это уже прозвучало обидно, я ведь не со зла, а всего лишь от незнания предположила.
— Кадет Сумеречная! Или вы немедленно уходите, или я отменяю свое предложение! — лицо его потемнело, волосы зашипели, как тысяча змей, и я в испуге бросилась прочь.
А сзади звучит веселое:
— Таррах!
Переезд свершился в тот же день под тихое бурчание духа через эхо-порт о том, что в бывшей моей комнате на привязи сидела кука.
Теневая или тенюшечка, как зовут ее в народе — мелкая зловредная нежить, подчиненная против воли. Вот она-то за духом и шпионила, и мастера выгнала взашей, а почему меня за три ночи кошмарами не извела, так ни он, ни декан не поняли. И, сообщив это, Нваг-нваг Севой заявил:
— Неприятное обстоятельство, своим появлением ты троим моральный ущерб нанесла, а сама осталась невредима.
— Да, вы что издеваетесь?! — возмутилась я, отложив неподъемную сумку.
— Как никогда серьезен. И прихожу к выводу, что либо кука с браком была, либо ты с чудом.
— С каким?
Неожиданно призрачный старичок объявился рядом со мной и в раздумье потер свою хилую бородку:
— Трудно сказать, но из-за чудесатости этой теневая тебя не тронула. — И хлопком ладоней дух-хранитель перенес меня в другое общежитие, ближайшую дверь распахнул, закинул в нее мою сумку со «скарбом», приказал: — Входи.
— Но тут живут! — воскликнула я, увидев обстановку с ковровыми дорожками, занавесями, пледами на кровати и кресле у окна и даже с цветами в вазах.
— Уже не живут. Отчислена с третьего курса целителей.
— За что?
— За теневую, — хлопком Севой собрал все-все присутствующие здесь вещи, щелчком пальцев открыл портал и пинком закинул их в неизвестное пространство, где в следующий миг раздались перепуганные вопли. И Нваг-нваг Севой сделал громоподобное сообщение: — Дульгерия Дарремия за документами явитесь в деканат!
Еще один щелчок — портал закрылся, дух возвестил: — «Теперь все твое». Всем моим оказалась абсолютно пустая комната, серая и мрачная, как тюремный блок.
— А мебель куда дели?
— На проверку ушла, вернется через час, — ухмыльнулся и исчез, и уже через эхо-порт прогремело: — может через два!
До конца дня и даже ночью, когда прибыла наконец-то немногочисленная и весьма потрепанная проверкой мебель, я, в виду большой и чистой совести, мучилась чувством вины перед неизвестной Дульгерией. На нервной почве, пропустила ужин, забыла распаковать вещи, освободить бедного Гирби и узнать расписание на завтрашний день, зато придумала длинную возвышенную речь в защиту прав отчисленной девушки. И когда на востоке забрезжил рассвет, я поставила точку в тщательно продуманном получасовом монологе, повернулась на бок, обняла подушку и решила провалиться в сон.
Как вдруг окно с едва уловимым скрипом открылось.
— Дулька, — послышалось оттуда, — Дуль, твоя кука сбежала и заказы больше не ведет. А мне трава нужна. Позарез. Слышишь?
— Нет, — ответила я.
— Как нет? — удивился неизвестный. — Ты что, с собой не привезла?
— Дульгерии здесь нет.
— Да есть, ты. Вон, я тебя вижу! — возмутились в темноте, и окно скрипнуло отчетливее, словно бы гость решился войти.
А это уже наглость и нарушение личной территории, которое в академии должно караться. И где, спрашивается Нваг-нваг Севой с его правилами и предупреждениями? Хлопком включила магический ночник, поднялась на локте, чтобы ответить: — «А это не она», но, узрев визитера, заорала не своим голосом. — А-а-а-а-а!
От окна послышалось такое же удивленное «А-а-а!», но в мужском исполнении и удаляющееся, в виду приближения к земле.
Длилось оно недолго, всего семь этажей высоты, но было исполнено столь пронзительно, что мой ночник потух, а я испугалась уже не столько визитера, сколько последствий его падения. Хоть бы выжил!
Но не успела ног на пол спустить, как в окошко поскреблись…
— Дуль, трава есть? — поинтересовались хриплым голосом.
— Н-н-нету… — прошептала я.
И уже другой визитер с досадой:
— Совсем?
— Полностью! — заверила чистосердечно.
— Жаль, — ответил третий, и все удалились. Или не все, потому что снаружи вдруг спросили сипло: — А водица осталась?
— Ни капельки, — простонала невыспавшаяся я, уже мечтая встретиться с этой предприимчивой умницей и помочь ей не с возвратом в академию, а с попаданием за грань.
— А порошки? — прохрипел кто-то, вызвав у меня тихий ийк.
— Нет! Ничего нет… и даже Дульгерии нет! Передайте, пожалуйста, остальным. Тут не аптека!
— Да знаем мы, — ответил уже кто-то другой и расстроено вздохнул.
Вздохнуть-то вздохнул, но никому ничего не передал. И за следующие полчаса, я только и делала, что попеременно бегала из спальни в ванную и блокировала окна, потому что эти, гады, срывали мои охранные проклятья, открывали створки и продолжали вопрошать: «Дуль, трава есть?» И если кто-то из них не получал внятного ответа, то начинал в окно лезть, не забывая подсвечивать себе дорогу. Оценив внешний вид некоторых из них, я поняла, что первый визитер с глазами рыбы и рогами как у горного козла был очень даже милым. А еще он был, пусть и позарез заинтересованным в траве, но абсолютно ненастойчивым. Упал и больше не вернулся, а эти…
Спустя тридцать минут и тридцать три проклятия снаружи образовалась удивительная тишина. Ушли? Все-все? Не веря в свое спасение, я в вязь проклятий на окнах добавила еще два звена, на всякий случай, постояла в середине комнаты, прислушиваясь. Вроде никого. И легла под одеяло с широко открытыми глазами. Закрывать их было страшно, так и виделись мне недо-зверо-люди в шкурах, с рогами и копытами, крыльями, отчего-то разместившимися на голове, с тремя разными хвостами, в чешуе и со складчатыми перепонками вместо рук. И вот мысленно взирая на все эти ужасы, я пропустила момент, когда в моей комнате беззвучно открылась дверь и некто закрывший собой весь проем с жаром сообщил:
