— Да куда уж хуже? — возмутилась искренне, когда дерево, за которое скользнул многоликий, спасаясь от хвоста фурии, вдруг расщепилось на куски и с треском разлетелось. — Объясните хотя бы, почему он не примет оборот и сам не даст отпор.
— Потому что драки и спарринги во внеучебное время за пределами полигонов и без наблюдения кураторов запрещены Уставом академии пункт 3.5.1.
— Тот самый пункт, что отдал в мои руки кадета Тугго?
— Да. И в соответствии с которым все кадеты, принявшие оборот, застревают в обратном перевоплощении. — Ухмыльнулся дух в бороденку и развел руками: — Результаты бунтарского поведения большинства ты увидела с наступлением рассвета.
Видела. Вспомнила повторно и вздрогнула, поежившись, когда еще одно дерево разлетелось на куски, а затем осыпалась и каменная горка, от которой многоликий едва успел отскочить.
— И что, он так ничего и не предпримет?
— Да нет… даст остыть, а потом профессионально скрутит в последний раз. Доревновалась, безголовая, — прицыкнул дух языком, и, взяв меня за руку призрачной дланью, сказал: — Пошли отсюда.
Мы исчезли как раз в тот момент, когда рыжий, увернувшись от крыла, оказался за спиной фурии и крепко обнял, уже не крылатую зверюгу, а истерично вопящую девицу с растрепанной шипящей прической.
И видение, где Дао-дво, как ледник, усмиряет бушующий в брюнетке огонь, еще бы долго стояло перед моими глазами, не закинь меня Нваг-нваг в комнату к Бругу, как раз в тот момент, когда мой беглец вышел из ванной во всей своей неприкрытой красе.
— Ух, ты… Как я вовремя, спасибо Севой! — просияла я, на расстоянии осматривая новую область для взятия проб. Область была внушительной и уникально оформленной — с гребнем у основания и двумя плавниками с боков. Изящно.
— Намина?! — взвыл красноглазый, руками пряча наготу и красоту. — Что ты тут делаешь?
— Тебя жду и думаю. Знаешь, получи я в обороте все вот это, — указала на спрятанное, — я б на твоем месте тоже бегала.
Мгновение он осознавал только что сказанное, а потом как взревет:
— Это все мое, без изменений!
— Да? — наивный взгляд и взмах ресниц.
— Да, — улыбнулся, явно думая о произведенном на меня впечатлении и обязательно положительном.
— Правда-правда?
— Правда, — заверяет оборотень и, убрав руки от бесценного, плавно пошел на меня. Как Кардинал разбитых сердец, как истинный захватчик, мягко с предвкушающей ухмылкой.
— Хорошо. — И приказав браслету доставить мне новый набор для анализов, провозгласила: — В таком случае дальше работаем без возражений.
И в ответ мне раздалось протяжное: «У-у-у-у!»
Через пятнадцать минут и тридцать три секунды ровно я вышла из комнаты оборотня с самым довольным видом, а он, лежа на кровати, старался не выть от испуга. И ведь сам виноват, дергался, когда я пыталась срезать кожицу с плавника — и трижды чуть не лишился достоинства. После получил коленом по самому ценному, опять-таки в виду собственной невнимательности и порывистости — повторно хотел сбежать. И вот после всех процедур я, весело напевая, выхожу из мужского общежития, а сзади слышится:
— Ничего себе первый курс…
— Заморила самого Кардинала!
А после всех гонок по академии я успела даже на последнюю пятую пару, правда, ничего нового для себя не узнала. Оказывается то, что в ведической школе повторялось в старших классах — выжимки со всех предыдущих лет, преподавалось и здесь. И молоденькая нимфа в черном мундире, диктуя нам основы основ, ни на шаг не отступила от давно зазубренного мною текста. Что что, а оказание первой помощи при отравлении, ожоге, переломе, утоплении и угнетении дыхания с остановкой сердца я знала столь же хорошо, как и купирование смерти в теле мелкой нежити. И если первое практиковать не пришлось, то второе очень даже часто и это помимо простенькой формулы восстановления из старого талмуда некромантов. Как ни странно, но знания темного искусства в домашних условиях я использовала чаще, чем целительства.
Едва я самообразованием занялась, так люди в моей деревеньке забыли про плач о спорынье в зерновых, падении скота, покраснении воды в колодцах или же страшным неурожае. И под эгидой старосты сразу экипировались для войны с нежитью шли по следам магических нечестивцев в лес. Ибо, согласно старой поговорке:
«Бороться нужно не с последствиями, а с причиной». Не прошло и года, как из близлежащих земель наши деревенские выгнали одну горгулью, трех подземных собак, стаю мглистых волчков и даже оборотня-ворона, что на исходе лет решил пожить за счет деревни. А сколько теневых изгнали — видимо невидимо и среди них одно заплутавшее лихо. С тех пор предложение — умертвить смертьнесущую, к отцу более не поступало, и я, судя по всему, научилась неосознанно освобождать тенюшек. Иначе как объяснить то, что меня после пар с голодными воплями встретил не лемур, а прибившаяся кука?
Лопоухая, тупомордая нежить, отдаленно напоминающая змею, отрастившую себе две лапы, была отвратительно тощей и отчаянно радостной. Настолько отчаянно, что не заметила ни заклинания соскользнувшего с моих губ, ни веника в одной моей руке, ни плетения некроманта в другой. Увильнув от магических пут, проскользнув под полетевшим в нее веником, разбив ушами едва сотворенную ловушку, она вцепилась в мою кисть лапами, обвила запястье хвостом и, прижав уши, жалобно заглянула в мои глаза. И выглядела она в этот момент точь-в-точь так же, как «умирающий от голода» лемур.
— Не поняла… — прошептала я, переводя ошеломленный взгляд с нежити на смущенного питомца: — Гирби, паразит, это ты ее научил?!
В ответ он прикрылся хвостом и в молитвенном жесте лапы сложил.
— Зараза! — возмутилась, потрясая той самой рукой, в которую вцепилась теневая. — Сам научил, сам и кормить будешь… Кровью!
Понял?
От моего вопля зверек попытался окончательно скрыться за хвостом, а кука истерично запищала.
— Чего? — удивленно посмотрела на лопоухую и попросила: — А ну, повтори.
Она и повторила, но вместо надлежащего ей шепотка, раздался писк, переходящий в слезливый сип. Бедолага, изголодалась настолько, что и слова не может сказать. И не успела я даже жалости своей осознать, как над головой раздалось ворчливое:
«Прикорм нежити в стенах учебного заведения строго воспрещен!
Кадет Намина Сумеречная, уплатите в бухгалтерии двадцать медяков».
— Но я ее еще не кормила!
«А посмотрела жалостливо», — ответили мне через внутрикомнатный эхо-порт.
— А как же долгосрочный кредит на мое имя? — напомнила тихо наш первый разговор, и таки погладила притихшую лопоухую тварюшку.
— Неужто хочешь все на куку спустить? — возмутился призрачный старичок, объявившись рядом. — Лучше отдай Геру, он ее без жалости прибьет. — И на мой возмущенный вопрос: «Да как же, так?!» пояснил с улыбкой: — Ему это третья степень разведчика разрешает.
