— Нет!
— Почему?
— А зачем? Чтобы издевалась, как кузены?
— Но она же женщина, — возмутилась Амидд.
— Вот именно! Ты хоть представляешь, как эта, мерзавка, начнет пользоваться своим положением. Нет? Да она меня через боль доведет до суицида. Макфарру и Даррею за проделки, я хоть по морде врезать мог и успокоиться, а этой как? — вопросил он и, поднявшись на локтях, с упреком посмотрел на бывшую невесту. — Идеи есть?
— Поговори с ней, — потребовала фурия. — Объясни суть проблемы и найди приемлемый вариант вашего сосуществования. Я уверена все не настолько плохо.
— Хуже некуда! — рыкнул Гер, — она некромантка и с радостью помучает меня.
— Она целитель, — упрямо напомнила Амиддария. — Отец ни за что не отправил бы темного искусника к светлым.
— Повелся на ее невинные серые глаза, — иронично предположил Гер и опять лег на песок.
— Единственные глаза на которые он ведется, принадлежат генералу Сули, — отмахнулась змееволоска. — Но если для тебя это не факт, тогда обрати внимание на поступки Сумеречной.
— Какие?
— Например: то, что именно она вот уже четвертый раз записывается в гостевой книге профессора, над которым властвует иллюзион; дважды навещала поганца Графа; поставила на ноги оборотницу Олли и тебя…
— Ошибаешься. Ее не было в моей палате. И все, что девчонка умеет делать, так это удивительно легко влипать в неприятности, — возразил он сердито. — Стоит лишь вспомнить ее поход к неуравновешенной Крэббас в комнату, или как она вчера застряла в теплице, или сегодня днем ворвалась в лабораторию к некромантам, чтобы потребовать у племянника Тиши помощи.
— И как, получилось?
— Не успела. Увидела полуразложившийся ходячий труп и хлопнулась в обморок, — ехидно хмыкнул он и добавил с сарказмом, — попутно вылив на себя какой-то разъедающий раствор. А сейчас лежит в палате под охраной теневой.
— Вот видишь?! Твои слова стопроцентно подтверждают мою теорию! — воскликнула Амидд и ткнула кулаком в плечо. — Сумеречная целитель. Ни один темный искусник не теряет сознания при виде мертвяков, зачастую они стремятся поучаствовать в процессе подчинения.
— Может быть, — не стал с ней соглашаться Гер и поднялся на ноги.
— Приступим?
— Да, но в полную силу я бить не буду и возьмусь за плеть.
*** Лежа на койке и поглаживая маленькую симпатяшку за ушком, я думала о том, что испугаться сильнее, чем сегодня просто невозможно. Для начала стоит отметить, что первые часы этого дня я провела в теплице в компании с Крэббас и лианами плотоядных кувшинок. Падение, гостеприимный холод резервуара с водой и новая информация от Олли уже должны были настроить меня на негативное восприятие, но обнаружение моего браслета дало лучик света в непроглядной тьме, позволило понадеяться на лучшее.
Едва мы связались с Нваг-нваг Севойем, в теплицы ворвался рыжий Дао-дво, злой, мокрый и, как ни странно, явно только что разбуженный. С горящим карим взглядом он наорал на нас обеих, едва не доведя до глухоты. Одну назвал форменным безобразием, вторую карой господней и развел обеих по комнатам. Вернее как развел… Кудряшка попала прямиком к себе, а вот я в центр огромного зала с красной магической подсветкой, которая делала похожим не выспавшегося метаморфа на маньяка каннибала.
— Гер?
— Тихо… — стоя у стены, он что-то щелкал на панели, а гулкое пространство зала отзывалось на его "щелчки" всполохами.
На вопрос: "Что это?" рыжий не ответил, на восклицание: "Пол движется!" внимания не обратил, а когда я провалилась вниз с воплем: "Гад!", он тихо хмыкнул:
— Не доводи меня, Сумеречная, и лучше помолчи.
А как? Ведь вокруг меня темно, хоть глаз выколи, холодно и скользко, будто бы сижу я на металле, а маньячина явно не в своем уме. А вдруг он меня в пыточную бросил?! Или в камеру, где разведчиков готовят к притуплению боли! Или в клетку с монстрами как тот же лиррос, которым обратился мой лемур.
И едва ужас достиг апогея, а мурашки размера с горошину, многоликий заговорил.
— Сейчас рядом с тобой появится панель, — и что-то плоское и сияющее белым светом, действительно выплыло из темноты, но мало что осветило. — Браслет на нее положи, — скомандовал маньяк, и я, нехотя, подчинилась. — Теперь жди, — приказал он в завершение инструкции и пространство, опять погрузилось в темноту, а метаморф в молчание. И все бы ничего, но темноты я с детства боюсь, особенно такой тяжелой и беззвучной, как под землей в гробу, и только мое сиплое дыхание слышно.
— Г-ге-е-ер?
Молчит. А меня холодом пробирает.
— Дао-дво?
Тишина. И в голове звучит одна лишь мысль: "Он тебя здесь бросил!"
— Рыжий?! Чтоб тебя!
— Чего? А ну повтори… — Его тон был таким, что повторять совсем не хотелось, но панель надо мной сдвинулась, и я обрадовалась его, пусть и грозному, но вторжению.
— Я темноты боюсь.
— С чего вдруг? — Какие глаза напротив гневно прищурились. — С Крэббас ты спокойно просидела три часа в темноте С Кардиналом разбитых сердец весьма мило целовалась опять-таки во тьме, и лемура своего освобождать бежала по коридорам в стопроцентной мгле…
— Рядом со мной все время кто-то был, — оборвала обвинительно и попросила: — Можешь панель не закрывать?
— Нет. Иначе модернизация твоего браслета не активируется.
Неприятная новость.
— Ладно, — смирилась с самым скорбным видом, — тогда хоть поговори со мной.
— Не могу, у меня дела.
— А кука? — спросила с робкой надеждой.
— В отпуске до утра, — хмыкнул рыжий и закрыл панель, уходя. — Не паникуй, через час выпустят.
Сколько проклятий, сколько гневных слов и гадостей я вспомнила! И столько же ужасов мысленно наслала на него в течение тех десяти минут, что я в камере в действительности просидела. И пока в комнату шла, готовилась ко сну, спала, я думала, что Герберта Дао-дво убью. Едва увижу, на клочки порву, прокляну до третьего колена, лысым сделаю, коротконогим, жирным, дряблым, слабым и либо помогу застрять в обороте, либо в постели недееспособным сделаю.
Но вот неожиданный поворот и я зову на помощь рыжего. А все потому, что Олли с утра пораньше ворвалась ко мне с лестным предложением использовать аналог травы на Бруге. Мол, ее подопытный пить отказался, ибо цвет не тот, давай мы на твоем средство проверим.
— Смеешься? Ему же плохо станет…
И в ответ веселое:
— Да брось! Раньше я его и не таким поила. Выжил.
— Так это когда было, — я села на кровать и воззрилась на раннюю гостью. — За что издеваться сейчас?
— За то, что не навестил в те долгие четыре дня. — И взгляд такой решительный, прямоговорящий: "Если не с тобой, так без тебя!", что откладывать спасение Тугго стало небезопасно, причем и для него и для меня. А так как теоретической подосновы "исцеления" оборотня я набрала достаточно, дело стало лишь за лаборантом.
