— Намина? — обратилась ко мне куратор запасных королевских смертников.
Украдкой посмотрела на сжавшегося Гарда, затем на его медведя и по затравленному взгляду последнего, все поняла и приняла решение.
— Я отказалась участвовать в испытательной работе кадета Тиши и тем самым уничтожила его надежды на скорое завершение эксперимента.
— И это все? — ее брови иронично изогнулись.
— Он… очень многое… значил для меня, — с трудом ответил Гард и попросил разрешения удалиться.
— Только после того, как уплатите штраф за публичное оскорбление.
— Но дух-хранитель не заметил нарушений и… — воспротивился мумифицирующийся.
— Если Нваг-нваг Севой и был занят в эту минуту, то я смогу уверить декана Горрана в том, что вас весьма отчетливо слышала я, весь персонал лекарского крыла и по крайней мере двести кадетов лежащих в стационаре. К тому же у меня есть свидетель, — кивнула она на Куля и жестко произнесла. — Теперь можете идти.
Тиши вышел ссутулившись, тихой тенью, а мишка стянул со стола недоеденный окорок и довольный поплелся за ним. И наступила тишина, почему-то давящая. Хотя удивительно, после "кончины" гигантского спрута Хагварра, именно Сули была единственной из преподавательского состава, кто не обиделся на целителей и продолжал вести пары насыщенные практикой. С ней мы искали варианты блокировки боевого лирроса в теле простого лемура, методы усмирения плотоядных кувшинок, после вандальной подрезки они стали еще более голодными и опасными, а вот теперь, наверное, будем разбирать типы блокировки неподконтрольного мертвяка. Или…
Я мельком взглянула на нее, но наткнувшись на строгий и в чем-то даже сердитый взгляд, опять потупилась. Кажется, мне сейчас тоже перепадет.
— Сумерька, — позвала меня генерал, приевшимся среди смертников прозвищем, — запомни на будущее, некромантов выгораживать нельзя.
— Я не… — хотела запротестовать, но меня оборвали.
— И врать не надо, особенно тем, кто видит.
— А? — Она указала на свой левый глаз, улыбнулась. Стало страшно.
Демоны видят ауру и видят ложь, а значит… получается…
— Да что ты дрожишь сразу, если я твою махинацию с кукой раньше Геру не сдала, то и сейчас не буду! — Возмутилась Сули, а взгляд у нее при этом такой пронзительный и проницательный, что кажется мне, профессор мухлюет.
— Как-кую махинацию? — хлопнула я ресницами.
— Никакую, — хмыкнула она, сообщая, что ни на йоту мне не поверила. Затем улыбнулась и тему перевела: — Я видела, что ты несколько раз записывалась на прием к магистру Крохену. Зачем?
— Он спас нам с Олли жизнь, прикрыл щитом, а мы… — я не договорила, тяжело вздохнув, из-за рвения Кудряшки мы чуть не убили профессора.
— Ясно все с вами. — Она потрепала меня по руке и успокоила: — Не переживай, скоро он станет на ноги. Наш лекарский состав совместными усилиями нашел вариант отделения паразита от носителя. Уже через три дня, вы сможете навестить магистра.
— Спасибо!
Да, это был один из самых страшных дней с момента моего поступления в академию, но его результатами я была крайне довольна. Во-первых, разрешился вопрос с бешенством Гера, и я поняла, как не нервировать его лишний раз. Во-вторых, у меня появился вменяемый лаборант, который никогда ни за что не посмеет меня подставить. Тагаш Уо замечательный человек! А в-третьих, я наконец-то сниму с себя чувство вины за профессора Крохена усыпленного огромным иллюзионом. К слову, снимать ее с себя я собиралась в присутствии Олли, о чем сообщила на перерыве печальной Крэббас на следующий день.
— К профессору? — прошептала она, шмыгнув носом. — Нет, не пойду, мне и так отрицательных эмоций хватает.
— Не поняла. Что случилось?
— Граф опять в лекарском крыле.
— Как? — Я чуть не села мимо стула. — Так он же едва выжил после укуса тагиши!
И возмущаться мне было с чего. Ибо я, памятуя о словах Бруга, навестила в палате его двоюродного дядю дважды. В первый раз силу до одной пятой отобрала, чтобы самонадеянному оборотню неповадно было нарушить инструкции, во второй — до половины резерв восстановила, чтобы валялся на койке от силы еще неделю, а не два месяца.
— Он выпил мое зелье.
— Нестабильный аналог травы?!
— Да. Это нечаянно получилось, — слезливо протянула Кудряшка и потерла глаза. — Я пришла к Тугго, а он отказался пробовать на отрез.
Представляешь?
Кивнула. Еще бы мне его не понимать, у Кардинала разбитых сердец мозги есть в отличие от его двоюродного дядюшки.
— И мой смелый брат, — продолжила Крэббас, каждой интонацией восхваляя Графа, — поднял Бруга на смех, обвинил в трусости, недоверии и забрал антидот у меня. — А затем со вздохом восхищения протянула: — Настоящий смертник!
— Дурак, — не согласилась я шепотом.
Оборотница услышала, вспыхнула праведным гневом.
— Да что ты понимаешь?! Он не трусит никогда! Он всегда рвется вперед, дерется до конца, он всегда…! — Олли могла часами рассказывать о подвигах любимого, хоть и не совсем родного брата, но я ей не позволила, оборвала.
— Всегда на неприятности нарывается и не выходит из списков лекарского крыла.
— Это голословно! — выдохнула она тонкой струйкой огня. Отчего мои перчатки нагрелись, мундир странно затрещал, а верхние листы тетради мгновенно истлели.
— Придется последнюю тему переписывать сначала. — С сожаленьем сдула пепел и закрыла свой конспект. — Олли, я наведывалась к твоему брату в прошлый раз и просмотрела историю стационара. Это правда.
— Нет! — запротестовала она. А я уже была начеку и ловко увернулась от новой струйки пламени.
— Да. И скажи лучше, ты у него уже была?
— Он не хочет меня видеть. — Щеки оборотницы порозовели и, стараясь не расплакаться, она тряхнула кудрявой головой. Тяжело чувствовать вину бессовестно на нее воздвигнутую, все же виноваты двое, не одна.
— Значит, будет вынужден лицезреть нас. Заглянем в среду, чтобы разом наведаться и к нему, и к профессору. Согласна? — Я прикоснулась к ее плечу, погладила под ошарашенными взглядами вернувшихся в аудиторию одногруппников.
— Да.
В тот же день я зашла к Тагашу. Наставник рыжего Дао-дво жил в аккуратном каменном домике для слуг на окраине парка. Маленьком таком и очень напоминающем мне строения из родной деревни.
Посмотрела на соломенную крышу, на оконные ставни с резными откосами, и каменный порожек и так домой захотелось к родным и к Гирби, которого уже нет, что чуть не расплакалась. А потом еще оказалось, что седовласого воина дома нет, вот тут я совсем раскисла, села на ступени, обняла столбик перил и угрюмо уставилась на стены академии. Полугодовое ожидание встречи с родными — это издевательство, особенно, если отпустят меня к ним всего на неделю.
